мне пришлось поддерживать отношения с Распутиным. Когда я вернулся, Распутин спрашивает: «А ты знаешь Питирима?» — я говорю: «Не знаю». — «Так ты поди к нему, он очень хороший человек… Он наш»… Мне рассказывал Саблер-Десятовский, что он просил[*] вместо Питирима совершенно другое лицо на пост экзарха и представил несколько кадидатов. Бывший государь вычеркнул всех кандидатов и написал: «Питирима». Очевидно, значит, это верно, что Питирим был в добрых отношениях с Распутиным… Можно определенно сказать, следовательно, что этой компании нужно было спихнуть Горемыкина, спихнуть мешающего им митрополита Владимира, чтобы назначить своих кадидатов на эти должности. Так оно, как по щучьему велению, и произошло. Был назначен Штюрмер, а митрополиту Владимиру была предложена киевская эпархия. Я неоднократно виделся со Штюрмером и каждый раз, при каждой беседе, указывал ему на несоответствие Мануйлова. На это он говорил, что он видит его очень редко… Между тем, это была ложь: Мануйлов бывал каждый день утром и поздно ночью, когда его никто не видел…
Председатель. — Почему вы думаете, что Мануйлов как бы потихоньку бывал у Штюрмера?
Андроников.— Не то, что потихоньку, а Штюрмер имел обыкновение вставать в 6 час. утра и Мануйлов знал, что Штюрмер пьет чай и являлся к нему… А когда ему нужно было показать, чтобы его видели, — видели, что он там свой человек, что он там бывает, — он являлся туда и днем… Штюрмер дал мне для моего журнала сведения и продиктовал мне, между прочим, что он происходит от женской[*] линии от св. Анны Кашинской. Я, по простоте душевной, это написал, и был жестоко высмеян при дворе за эту Анну Кашинскую!… Ровно ничего этого не было: выяснилось, что его мать Панина, да не та Панина, а другая… Затем я несколько раз виделся со Штюрмером, и у меня были разговоры относительно некоторых из его подчиненных. Он очень покровительствовал некоторым. Я всегда восставал против одного из них: это был вице-директор департамента общих дел — Палеолог, против которого я всегда шел, потому что это карьерист и, по моему мнению, — человек незначительный… Теперь он, конечно, говорит, что он всегда был республиканцем, но этому верить нельзя!… Штюрмер производил следствие по делу Хвостова. Это дело меня очень интересовало, потому что мне хотелось знать, какую роль предоставит Штюрмер Хвостову, чтобы сесть на пост министра внутренних дел… (Я забыл передать одно важное заявление, которое впоследствии оправдалось: при первой моей встрече, после его назначения председателем Совета Министров, он говорит: «Вот, я мог бы быть прекрасным министром внутренних дел и очень хорошим министром иностранных дел!…» Я ему тогда возражаю: «Министром внутренних дел — я понимаю, так как вы были директором
