Бурцев. — Страшная его судьба, мне даже трудно говорить о ней. Он несколько раз делал — так сказать — покушения на меня, приходил стрелять, резать и денег требовал… Я его, конечно, выгонял. Затем, когда я уехал из Франции, он поступил в французскую армию добровольцем и через 2—3 месяца устроил себе членовредительство, чтобы избавиться от окопов и получать пенсию. За это его осудили чуть ли не в каторжные работы. Может быть, он уже кончил свою жизнь. Оговариваюсь: я передаю со слов других, мне об этом писали. Это падение уже окончательное… Погибший человек…
Председатель. — Неужели не существует собственноручно записанного или, по крайней мере, записанного со слов Федорова и им подписанного показания его о том, как он убил Иоллоса?
Бурцев. — Я заставил его написать собственноручно.
Председатель. — Где рукопись?
Бурцев. — В моем архиве. И, кроме того, на ней имеются подписи целого ряда свидетелей: Урусова, Марголина.
Председатель. — Из соучастников Федорова вы назвали Казанцева, Буксгевдена, Герасимова. Может быть, еще кого-нибудь из представителей власти назовете?
Бурцев. — Я назову еще Климовича. Относительно Климовича у меня есть подробные сведения, проверить которые вы в состоянии. Дело в том, что, когда я приехал в Петроград, в конце ноября 1915 года, в тот же день ко мне явился от «Вечернего Времени» Манасевич-Мануйлов. Я никогда раньше с ним не виделся, но из-за границы я раз писал письмо такого рода — (через «Новое Время»), что, если он бывает за границей, — то пусть заедет ко мне, что он, по моему мнению, очень любопытный для меня человек и что мне, редактору «Былого», есть о чем с ним поговорить… Он пришел от «Вечернего Времени» и упомянул, что раньше не мог приехать, — опасался. Я ему ответил, что если в Петербурге есть два человека, которым надо поговорить по душам, то это он и я. С тех пор мы виделись очень часто и подолгу беседовали, и не было вопроса, на который бы он не отвечал. Он дал мне очень много ценных фактов.
Председатель. — Это верно, что вы просите его на поруки вам отдать?
Бурцев. — В одно из наших свиданий он, между прочим, говорил, что приехал Рейнбот, бывший градоначальник Москвы, и что в разговоре с ним, Манасевич, сообщил за верное, что Климович назначается директором департамента полиции. — «Неужели это верно?» — спрашивает его Манасевич.[*] — «Почему?» — «Да, кому же неизвестно, что он причастен к делу Иоллоса!»… Услышав это от Манасевича, я говорю ему: «Попросите, чтобы Рейнбот записал это». — Манасевич согласился; через некоторое время узнаю, что Рейнбот записал, но лично я не мог проверить
