Родичев. — Как вы объясняли то обстоятельство, о котором свидетельствовал Милюков, что донесения иностранных послов в Министерство Иностранных Дел делались известными нашим врагам?
Штюрмер. — Я никогда этого не знал.
Родичев. — Вы этого не знали, а когда Милюков заявил об этом в Государственной Думе, вы спросили еще об этом?
Штюрмер. — Нет. Не было никаких донесений, чтобы выяснить.
Родичев. — Вы спросили у Милюкова, откуда у него эти данные?
Штюрмер. — Я Милюкова не видел. Я рассчитывал, что когда будет рассматриваться дело о клевете…
Родичев. — Как же вы не испугались этого обстоятельства? Как вы, министр иностранных дел, узнаете, что ваши профессиональные тайны проникли к врагам; вы привлекаете к ответственности за клевету, не спрашивая, насколько это верно?
Штюрмер. — Если бы это было верно, мои товарищи сказали бы мне об этом.
Родичев. — Как же они могли сказать об этом, если это делалось при помощи тайных агентов вашего министерства за границей?
Штюрмер. — Никогда ничего подобного не было.
Родичев. — Удостоверились ли вы в этом? Ваша обязанность была прежде всего проверить, а не опровергать. Вы это не признали своей обязанностью?
Штюрмер. — Почему же? Я убежден был, что этого не было совсем.
Родичев. — А почему вы были убеждены?
Штюрмер. — Министерство так организовано было, Сазонов так долго сидел.
Родичев. — Оказывается, что не так было организовано. Милюкову об этом говорил граф Бенкендорф, а вы даже не позаботились узнать.
Штюрмер. — Если бы это было, Бенкендорф сообщил бы министру иностранных дел, но подобного сообщения не было.
Родичев. — Почему же вы думаете, что граф Бенкендорф верил министру иностранных дел после того, как это случилось? Почему вы думаете, что граф Бенкендорф не опасался, зная, что сведения, отправляемые в Министерство Иностранных Дел, попадают в руки врагам. Еще бы вы захотели, чтобы он вам посылал это свое заявление. Он его и сообщил другому лицу, которое могло его проверить и которое могло вам предъявить официальное обвинение.
Штюрмер. — Если бы это было, у меня есть достаточно оснований, у меня есть письмо Бенкендорфа, в котором он сообщает секретное сведение.
