Смиттен. — Лично вы знакомы с Бадмаевым?
Штюрмер. — Он был приглашен к моей жене, и он ей понравился. Затем последние 10 лет я его в глаза не видел. Затем он был в одной комиссии, которая была при святейшем синоде выбрана, когда я был членом Государственного Совета, под председательством Игнатьева, и Бадмаев там был по духовным вопросам своего бурятского верховного управления.
Смиттен. — А известна вам личность Андроникова?
Штюрмер. — Известна.
Смиттен. — Вы лично были знакомы?
Штюрмер. — Я расскажу знакомство с Андрониковым. Когда я был директором департамента общих дел, то министр юстиции Муравьев написал Плеве относительно одного дела, что там какой-то шантаж и что он обращает внимание на причисленного к Министерству Внутренних Дел Андроникова. Плеве поручил вызвать Андроникова и с ним переговорить относительно того, что на него возложено такое обвинение. Это дело находится в министерстве. Я его вызвал, и тут с ним познакомился. Он просил меня попросить у Плеве аудиенцию, которая и была ему дана. Когда я с Плеве говорил, он сказал оставить это дело. Андроников у меня был в ближайший визит, кажется в новый год, расписался, затем несколько раз заставал меня дома. Он очень образованный человек, вот все, что я знаю. Он прислал мне икону, когда я был назначен. В день Пасхи приехал и яйцо мне привез.
Смиттен. — Лично вы принимали это, как дань уважения, или вы понимали, что за этим кроется что-нибудь другое?
Штюрмер. — Единственное дело, о котором я говорил, это было издание газеты «Голос Русского», в которой, когда я ушел, он меня очень разнес. Я должен быть справедливым, он не просил, чтобы ему субсидию дали, он говорил о своих сотрудниках.
Смиттен. — Для вас, как для министра внутренних дел, обрисовались какие-нибудь связи, знакомства, его занятия или деятельность? Совершенно это вам неизвестно? Докладов об Андроникове в департаменте полиции вы никогда не получали?
Штюрмер. — Я не помню.
Смиттен. — Вам чужда была молва об Андроникове по Петрограду, что он находится на положении лица, которое даже выселить из квартиры нельзя?
Штюрмер. — Как же не знал, во всех газетах было написано.
Смиттен. — Он пользовался этим иммунитетом?
Штюрмер. — Все тысячи дел я не могу узнать. Такого дела не возбуждалось.
Завадский. — Так что до вас доходило, что его нельзя выселить из квартиры, что по указу его величества состоялось это решение о выселении, но нельзя было привести его в исполнение.
