Штюрмер. — Очень часто приходилось беседовать с государыней по текущим вопросам. Простите, может быть я вспомню потом. Позвольте мне сказать относительно того, какие другие секретные поручения мне государыня давала. Например, одно дело — это Ржевского, другие — переговорить с тем, переговорить с тем или другим о предстоящих сменах, — таких секретных поручений было много.
Соколов. — Мы к этому вернемся. Я бы хотел, чтобы вы продолжали о разговорах ваших с молодой императрицей на государственные темы.
Штюрмер. — Я может быть потом вспомню и скажу, только, извините меня, я не могу так сказать.
Соколов. — Но не можете ли вы так сказать. Я не знаю, конечно, ваших бесед, и я могу только в такой форме предлагать вам вопросы. Можете ли вы, на основании ваших бесед с императрицей, характеризовать систему ее политических воззрений: как она относилась к внешней политике, к внутренним вопросам, каких взглядов она держалась по отношению к нашим союзникам, к неприятелю, к внутренним реформам?
Штюрмер. — По отношению, например, внешней политики — самая твердая дружба с Англией, самые твердые отношения. Затем, кроме полного согласия и единодушия, я ничего не слыхал и не видал от нее. Разговоры по поводу взятия Эрзерума были в самом оптимистическом тоне.
Соколов. — В отношениях ее к Германии — находила она нужным скорейшее заключение мира?
Штюрмер. — Если кто-нибудь это утверждает, то я говорю — никогда ничего подобного не было. Это было такое презрение к Вильгельму, какое я редко от кого слышал, именно скажу презрение, иного ничего не было. Еще о чем вы меня спросили?
Соколов. — Отношение ее к Франции?
Штюрмер. — К Франции самое хорошее отношение. Она может быть была более довольна присоединением Румынии, чем это заслуживает.
Соколов. — А отношения ее к вопросам внутренней русской жизни?
Штюрмер. — Спорадически. Ее, например, возмущало, с точки зрения бедных людей, что повысили таксу на трамвай. Государь мне сказал, что, насколько для бедных рабочих людей, которые ездят, такое повышение не отвечает их средствам, надо сделать все возможное. Я помню, что я вызывал градоначальника и говорил с ним на эту тему. Потом она очень интересовалась снабжением Москвы. В Москве оказалось, что муки совсем нет. Она обратила на это особое внимание.
Соколов. — Теперь отношение ее к Государственной Думе.
Штюрмер. — Я никогда не слыхал ни одного дурного слова.
