мне сказал: то, что случилось в последнее время, он не считает возможным… Или, по крайней мере, он спрашивал мое мнение: как я отношусь к тому вопросу, который был поставлен в последнее время? Речь шла о том, что первый министр, бывший тогда, полагает, что Государственная Дума должна быть ограничена в своих работах исключительно только рассмотрением бюджетов, и что должен быть назначен ее занятиям срок. Извините, пожалуйста: я всех подробностей не помню… В общих чертах, это было так, что в две-три недели Дума должна рассмотреть бюджет и затем ее закроют. Вот как стоял вопрос.
Председатель. — Т.-е. у вашего предшественника?
Штюрмер. — Я понял так… Я ведь не был знаком со взглядами моего предшественника.
Председатель. — Вашим предшественником был?…
Штюрмер. — А. И. Горемыкин[*]. Я понял так, что речь идет о назначении определенного срока для рассмотрения бюджета. Если бюджет не будет рассмотрен за это время, тогда вопрос решался так, что Государственная Дума не должна больше работать; что специальная ее задача: рассмотреть бюджет и больше ничего…
Председатель. — Я не понимаю: вам сказал отрекшийся император, что таково было мнение вашего предшественника?
Штюрмер. — Я так понял…
Председатель. — Что же дальше? Продолжайте вашу мысль…
Штюрмер. — Продолжение было такое. Он спросил меня прямо: как я к этому отношусь? Я сказал, что я отношусь к этой постановке вопроса отрицательно: я думаю, что, если бы Государственная Дума вышла из тех пределов, в которых ее работа должна протекать, закрыть всегда можно поспеть… А пока этого не будет, — для недоверия к Государственной Думе я не вижу причин. Я бы лично не считал этого возможным, т.-е. я говорил не в этом смысле: «лично» я, конечно, мог догадываться, о чем идет речь, но это не было формально сказано… Я считал, что этого не следовало делать, что я не могу согласиться с той постановкой вопросов, которая выдвинута… Государь выразил сочувствие этому моему взгляду. Затем разговор был очень длинен, — на многие темы… Кончилось тем, что он сказал мне, что он имел в виду меня назначить на эту должность, т.-е. когда Горемыкин оставит службу.
Председатель. — Это случилось скоро?
Штюрмер. — Это случилось 20 марта…[*]
Председатель. — Вы говорите, что произошел длинный разговор. Что же? Ведь вы должны были занять руководящий пост в Российском государстве, — вероятно, разговор был о вашей программе?
Штюрмер. — Да.
