выйти обезоруженными, — именно на тот конец, что по обезоруженным стрелять не станут и обезоруженные отвечать не могут, — следовательно, будет избегнуто лишнее кровопролитие. Так и было поступлено. Артиллерия оставила свои замки и орудия, пулеметные роты оставили свои пулеметы…
Председатель. — Скажите, пожалуйста, генерал, сколько было у вас орудий?
Хабалов. — Всего было два, — без снарядов, как я докладывал… Снарядов было всего 80. Так что на одну батарею было мало, не только на две, — бесполезно было посылать их… Мы пытались достать на станции Кошелевке, где были снаряды, но попасть на станцию Кошелевку не было никакой возможности. Таким образом, эти войска постепенно так и разошлись… Вот, собственно, этим и кончается все то, что я говорил… Затем мы были арестованы, я был задержан в Адмиралтействе в этот же день.
Председатель. — В Адмиралтействе?
Хабалов. — Да.
Председатель. — Сдачи этого отряда не было, а просто разошлись?
Хабалов. — Просто разошлись, — постепенно, оставив орудия… Сдачи не было. Кому же сдаваться? Сдаться можно было, если бы были войска, а тут кому было сдаться? Сдаться было некому… Но и выйти вооруженными, так как стреляли, нельзя было.
Председатель. — Генерал, а, в частности, вас кто задержал?
Хабалов. — Меня задержала толпа нижних чинов, которая осматривала это здание.
Председатель. — И генерала Беляева тоже?
Хабалов. — Нет, уехал. Все разъехались… Я остался там.
Апушкин. — Когда вы потеряли связь с генералом Беляевым?
Хабалов. — Должно быть тогда, когда генерал… уехал…
Апушкин. — Вы говорите, что было совещание, на котором было много советчиков, — было решено положить оружие, и после этого вы потеряли связь, каждый стал действовать на свой страх и риск?
Хабалов. — Да…
Председатель. — Генерал мы сделаем маленький перерыв.
Председатель. — Позвольте поставить вам несколько вопросов. Что вы знаете, ближайшим образом, относительно распоряжения охранять порядок — в смысле пулеметов?
Хабалов. — В смысле пулеметов? Я решительно ничего не знаю относительно каких-то особенных пулеметов…
