Родичев. — Когда вы перестали считать Штюрмера честным человеком?
Протопопов. — Я не могу сказать, разрешите мне несколько уклониться от этого ответа.
Родичев. — Вы выразились так, что «потом» перестали считать.
Протопопов. — Я не берусь его судить, я фактов никаких не имею.
Родичев. — Вы фактов никаких не знаете? А Манасевича-Мануйлова вы считали честным человеком?
Протопопов. — Определенным мерзавцем.
Родичев. — Вы знали о связи Манасевича-Мануйлова со Штюрмером?
Протопопов. — Определенно говорю — нет.
Родичев. — Позвольте спросить, когда вы узнали о связях Манасевича-Мануйлова со Штюрмером, вы не перестали считать Штюрмера честным человеком?
Протопопов. — Дело в том, что Штюрмер совершенно отрицает всякую связь.
Родичев. — Но ведь судебное разбирательство было и было прекращение дела Манасевича-Мануйлова. Вы знали об этом или нет?
Протопопов молчит, разводит руками.
Родичев. — Вы знали об уходе Макарова в отставку?
Протопопов. — Нет, я не знал; он ушел, когда я был болен.
Родичев. — А выздоровевши вы не узнали, что дело Манасевича-Мануйлова разбиралось. Вы узнали о нем? Вы и тут не перестали считать Штюрмера честным человеком?
Протопопов разводит руками.
Родичев. — Александра Федоровна и император тоже считали Штюрмера честным человеком?
Протопопов. — Они искренно считали, что это добрый старик.
Родичев. — Им была известна прежняя роль Штюрмера?
Протопопов. — Думаю нет.
Родичев. — После первого ноября продолжали считать честным человеком?
Протопопов. — Их мнение очень пошатнулось.
Родичев. — Скажите, после роспуска Думы, совершились крупные перемены, например, назначение 16 членов в Государственный Совет[*]. Это назначение 16 членов состоялось с вашего ведома или без вашего ведома?
Протопопов. — При чем же я?
Родичев. — Как при чем? — это был акт сопротивления стране. Это акт уничтожения возможности тех законов, о которых вы проектировали.
