Протопопов. — Хочет проверить ее.
Председатель. — Что же русский министр внутренних дел сделал распоряжение о проверке этой бумаги?
Протопопов. — Это было сделано.
Председатель. — Вы утверждаете, что это распоряжение было сделано?
Протопопов. — Утверждаю.
Председатель. — Что же русский министр внутренних дел проследил, чтобы это распоряжение его было исполнено?
Протопопов. — Проследил, потому что я спросил Степанова. Он сказал, что разобрал, что письмо подлинное.
Председатель. — Что же он разобрал? Министр внутренних дел убедился, в чем заключался разбор этой таинственной переписки через Копенгаген с Карлсбадом. В чем заключался разбор?
Протопопов. — Мне сказал товарищ, что это не оказалось правильной передачей.
Председатель. — Что не оказалось правильной передачей?
Протопопов. — Содержание этой бумаги не оказалось правильной передачей.
Председатель. — Вы помните содержание той бумаги, которую он передавал?
Протопопов. — Я не помню.
Председатель. — Она содержит в себе перехваченное письмо Манасевича-Мануйлова из Копенгагена о назначении Манасевичем-Мануйловым свидания в Карлсбаде, и об этом вы говорили раньше. Что же сделал русский министр внутренних дел по этому поводу?
Протопопов. — Он сказал своему товарищу: проверьте.
Председатель. — Не будем начинать снова. Товарищ министра сделал это?
Протопопов. — Проверил и сказал, что это письмо не имеет основания.
Председатель. — Это сказал товарищ министра внутренних дел Степанов?
Протопопов. — Да, сказал, что подлинное письмо не соответствует передаче.
Завадский. — В таком случае, что же вам не понравилось в Степанове?
Протопопов. — Ничего особенного не понравилось, потому что мне говорили, что он человек неприятный, человек неверный, которому я имел основания не доверять. Я думал, что он вводил меня во искушение нарочно.
Председатель. — Значит, вам Степанов сказал, что в этой переписке Мануйлова с Германией через Копенгаген нет ничего подозрительного?
Протопопов. — Да, — говорит, — это пустяки. Он мне так сказал, а это оказалось неправильно.
