О Фебъ! тебя-ль дерзнемъ обманчивымъ назвать?
Не твой ли быстрый взоръ умѣетъ проникать
До глубины сердецъ, гдѣ возникаютъ мщенья
И злобы бурныя, но тайныя волненья?
По смерти Цезаря, ты съ Римомъ скорбь дѣлилъ,
Кровавымъ облакомъ чело свое покрылъ;
Ты отвратилъ отъ насъ разгнѣванныя очи,
И міръ, преступный міръ, страшился вѣчной ночи.
Но все грозило намъ — и ревъ морскихъ валовъ,
И врановъ томный кликъ, и лай ужасный псовъ.
Колькраты зрѣли мы, какъ Этны горнъ кремнистой
Расплавлены скалы вращалъ рѣкой огнистой,
И пламя клубами на поле изрыгалъ.
Германецъ трепетный на небеса взиралъ;
Со трескомъ облака сражались съ облаками,
И Альпы двигались подъ вѣчными снѣгами.
Священный лѣсъ стеналъ; — во мглѣ густой ночей
Скитался блѣдный сонмъ мелькающихъ тѣней.
Мѣдь потомъ залилась, (чудесный знакъ печали!)
На мраморахъ боговъ мы слезы примѣчали.
Земля отверзлася, Тибръ устремился вспять,
И звѣри къ ужасу могли слова вѣщать;
