Эта басня въ тетрадяхъ Кольцова переписана его рукою. Она, какъ говорили намъ люди того времени, была прочтена Волковымъ въ присутствіи Кольцова, и сильно его взволновала. Вотъ, можетъ быть, причина того жолчнаго раздраженія, съ которымъ Кольцовъ писалъ къ одному изъ своихъ пріятелей (вѣроятно, къ Бѣлинскому) въ Москву: «И какъ еще я пишу? И для чего пишу? для васъ, для васъ однихъ; а здѣсь, я за писанія терплю однѣ оскорбленія. Всякій подлецъ такъ на меня и лѣзетъ, дескать «писакѣ-то и крылья ошибить…»[1] Въ другомъ письмѣ, къ своему московскому пріятелю, Кольцовъ пишетъ такъ: «Съ моими знакомыми расхожусь помаленьку, наскучили мнѣ ихъ разговоры пошлые. Я хотѣлъ съ пріѣзда увѣрить ихъ, что они криво смотрятъ на вещи, ошибочно понимаютъ, толковалъ такъ и такъ. Они надо мною смѣются, думаютъ, что я несу имъ вздоръ. Я повернулъ себя отъ нихъ на другую дорогу, хотѣлъ ихъ научить — да ба!»[2] Въ пріобрѣтенныхъ нами тетрадяхъ Кольцова есть его собственноручное письмо къ одной родственницѣ, вѣроятно, дальней, содержаніе котораго можетъ служить доказательствомъ, что идеи, которыхъ пропагандистомъ хотѣлъ быть Кольцовъ, не могли возбудить симпатіи въ томъ кружкѣ, гдѣ онъ началъ распространять ихъ. Вотъ это письмо: «Господи, помилуй, Господи, помилуй! Не бракъ — любовь бы насъ соединила вѣчною взаимностью другъ къ другу. Не блести никогда вѣнчальный вѣнецъ на главѣ моей, дай мнѣ лучше, провидѣніе, факелъ философіи, разверни, природа, темные покровы, покажи, природа, въ зеркалѣ жизни ту… Сестрица, созданье любви и красоты, еслибы это идеальное существо были вы, чѣмъ былъ бы съ вами я? И какія минуты счастья посѣщали насъ всегда! Чѣмъ бы намъ казались мгновенья, проведенныя въ объятіяхъ любви и дружбы?
«Не бывъ съ вами, писать къ вамъ, передавать свои чувства — и это счастье, однимъ этимъ рѣдкій равенъ со мною. Вы не знаете,
