И вотъ, успѣлъ лишь получить
Двѣ книги — вамъ ихъ посылаю.
Мнѣ лестно вамъ угоднымъ быть.
Такъ — незначительный мечтатель —
Я вашимъ мнѣньемъ дорожу
И восхищусь, коль заслужу
Вниманье ваше .. Обожатель
Всего прекраснаго вамъ покорнѣйшій
Мѣщанинъ Алексѣй Кольцовъ.
Кольцовъ часто приходилъ къ моему отцу, приносилъ ему тетради своихъ стихотвореній, просилъ у него совѣтовъ и наставленій. По совѣту отца, онъ познакомился съ любимымъ ученикомъ его, Аскоченскимъ (впослѣдствіи баккалавромъ кіевской академіи), человѣкомъ замѣчательнаго ума. Отецъ мой любилъ Кольцова за его прекрасную душу, восхищался его самобытнымъ талантомъ, совѣтовалъ ему оставить торговлю и исключительно заниматься поэзіей, давалъ ему постоянно книги изъ семинарской библіотеки, а также и тѣ, которыя бралъ у знакомыхъ. Ему Кольцовъ былъ обязанъ первоначальнымъ развитіемъ своего таланта, рѣшимостію печатать свои стихи и первоначальною извѣстностію. Чрезъ посредство моего отца, а также по его выбору, нѣкоторыя изъ стихотвореній Кольцова были напечатаны въ журналахъ того времени.»
Вообще пріятели Кольцова лучше его понимали стихосложеніе и писали разнымъ метромъ стихи просодически правильные. Вотъ, напримѣръ, стихотвореніе Краснопольскаго;
Мой другъ, я славы не ищу,
Чуждаюсь свѣта похвалами,
Я въ немъ лишь одного хочу:
Полезнымъ быть себѣ, царю трудами.
Увы, я бѣдный дворянинъ,
Что мнѣ въ гремящихъ звукахъ славы —
Потомства сей минутный гимнъ,
Какъ кличъ отзывный средь дубравы,
Какъ звукъ свирѣли за горой,
Какъ надъ прибрежною скалой
Стонъ жертвы, брошенной волной,
Съ вечерней гаснущей зарницей
Умолкнетъ надъ моей гробницей.
Умолкнетъ славы кличъ — не станетъ
Хваламъ внимать мой слухъ въ землѣ,
Меня никто не воспомянетъ,
Исчезнетъ жизнь въ туманѣ, въ мглѣ.
Или вотъ еще небольшое стихотвореньице, безъ подписи автора, но догадываться можно, что оно принадлежитъ кому нибудь изъ пріятелей Кольцова:
