И я одинъ во тьмѣ ночной
Скитаюсь въ мірѣ сиротой[1]
1828 г. августа 4.
Настала осень; непогоды
Помчались съ юга на востокъ,
Затмилася краса природы,
Унылъ, осиротѣлъ лужокъ.
Поля, лѣса одѣлись тьмою,
Туманъ гуляетъ надъ землею,
И вѣтръ порывный съ быстротой
Свиститъ, летитъ на край земной.
Пространство дали почернѣло,
Дожди все льются день и ночь;
Все будто въ горѣ, помертвѣло,
Забавы улетѣли прочь;
Къ людямъ въ сосѣдки поселились
Тоска, печаль, досугъ и лѣнь;
Длиннѣе ночь, короче день,
И солнце и луна затмились.
Но долголь осени туманной
Веселый край опустошать?
И долголь вѣтеръ непрестанный
Уныло будетъ завывать?
Придетъ весна придетъ веселье,
Къ людямъ забавы придутъ вновь,
Лишь невозвратны наслажденье
И прошлой юности любовь[2].
1828 г. ноября 23.
Напрасно думаешь слезами
Тоску отъ сердца ты прогнать,
Всевышнимъ Богомъ — не людями
Тебѣ назначено страдать.
Конечно, сердцу нестерпимо
Разстаться съ тѣмъ, что́ такъ любимо́;
Что̀ мило — больно потерять:
Нельзя не плакать, не вздыхать.
Такъ вѣрно, вѣрно ты несчастна:
