бы тебя предупреждать? Все кончено и ты ничего не можешь сдѣлать… Мнѣ только тебя хочется спасти. Что со мной будетъ, если кто-нибудь изъ моихъ товарищей узнаетъ о моемъ поступкѣ?… Ну же, Томъ, скажи мнѣ что нибудь.
— Джонъ Сильверъ, — отвѣчалъ дрожащимъ голосомъ матросъ, и я видѣлъ, какъ лицо его вспыхнуло и покраснѣло, — Джонъ Сильверъ, вы не ребенокъ и васъ считаютъ честнымъ человѣкомъ; у васъ и деньги есть, а этимъ не всякій матросъ можетъ похвалиться; вы человѣкъ храбрый, или я ничего не смыслю въ людяхъ… Зачѣмъ вы поддаетесь толпѣ негодяевъ?… Соберитесь съ духомъ и сбросьте съ себя ихъ иго… Это вовсе не трудно. Право, я скорѣе позволилъ бы отрубить себѣ обѣ руки, чѣмъ измѣнилъ бы своему долгу…
Онъ замолчалъ, услыхавъ громкую перебранку… Итакъ, передо мной былъ одинъ честный человѣкъ. Вскорѣ я узнал, что на кораблѣ былъ еще и другой… За этимъ гнѣвнымъ возгласомъ послышался крикъ ярости, потомъ раздался протяжный, ужасный вопль боли, огласившій крутые утесы Далекаго Вида и вспугнувшій цѣлую стаю болотныхъ птицъ, которыя взлетѣли на воздухъ и на нѣсколько минутъ затемнили небо.
За этимъ воплемъ агоніи настала мертвая, тоскливая тишина. Лишь вдали уныло роптали волны.
Томъ вскочилъ какъ ошпаренный. Джонъ Сильверъ даже не шевельнулся. Он продолжал сидѣть, слегка опираясь на костыль и глядя на собесѣдника взглядомъ змѣи, готовой броситься на добычу.
— Джонъ! — вскричалъ матросъ, простирая къ нему руки.
— Прочь лапы! — возразилъ Джонъ Сильверъ, отскочив назадъ съ легкостью настоящаго акробата.
— Пожалуй, если вамъ этого хочется, — отвѣчалъ матросъ. — Вы стало быть меня боитесь?… Знаете что, Джонъ Сильверъ: это у васъ совѣсть не чиста… Но скажите пожалуйста, кто это кричалъ тамъ ужасно?
—Кто кричалъ? — переспросилъ Сильверъ, загадочно улыбаясь и не меняя оборонительной позы. — Аланъ вѣроятно… его должно быть убили.
Узенькіе глазки Сильвера блестѣли какъ два уголька на широкомъ лицѣ его, принявшемъ какое то коварно-зловѣщее выраженіе.
Томъ героически выпрямился во весь ростъ.
бы тебя предупреждать? Всё кончено и ты ничего не можешь сделать… Мне только тебя хочется спасти. Что со мной будет, если кто-нибудь из моих товарищей узнает о моём поступке?… Ну же, Том, скажи мне что-нибудь.
— Джон Сильвер, — отвечал дрожащим голосом матрос, и я видел, как лицо его вспыхнуло и покраснело, — Джон Сильвер, вы не ребёнок и вас считают честным человеком; у вас и деньги есть, а этим не всякий матрос может похвалиться; вы человек храбрый, или я ничего не смыслю в людях… Зачем вы поддаётесь толпе негодяев?… Соберитесь с духом и сбросьте с себя их иго… Это вовсе не трудно. Право, я скорее позволил бы отрубить себе обе руки, чем изменил бы своему долгу…
Он замолчал, услыхав громкую перебранку… Итак, передо мной был один честный человек. Вскоре я узнал, что на корабле был ещё и другой… За этим гневным возгласом послышался крик ярости, потом раздался протяжный, ужасный вопль боли, огласивший крутые утёсы Далёкого Вида и вспугнувший целую стаю болотных птиц, которые взлетели на воздух и на несколько минут затемнили небо.
За этим воплем агонии настала мёртвая, тоскливая тишина. Лишь вдали уныло роптали волны.
Том вскочил как ошпаренный. Джон Сильвер даже не шевельнулся. Он продолжал сидеть, слегка опираясь на костыль и глядя на собеседника взглядом змеи, готовой броситься на добычу.
— Джон! — вскричал матрос, простирая к нему руки.
— Прочь лапы! — возразил Джон Сильвер, отскочив назад с лёгкостью настоящего акробата.
— Пожалуй, если вам этого хочется, — отвечал матрос. — Вы, стало бытья меня боитесь?… Знаете что, Джон Сильвер: это у вас совесть не чиста… Но скажите, пожалуйста, кто это кричал там ужасно?
—Кто кричал? — переспросил Сильвер, загадочно улыбаясь и не меняя оборонительной позы. — Алан вероятно… его, должно быть, убили.
Узенькие глазки Сильвера блестели как два уголька на широком лице его, принявшем какое-то коварно-зловещее выражение.
Том героически выпрямился во весь рост.
