Во время этого труднаго маневра Джонъ Сильверъ, стоя въ передней лодкѣ, былъ за лоцмана; онъ видимо зналъ проливъ какъ свой карманъ и, хотя лотъ далеко не всегда показывалъ согласно съ отмѣтками на картѣ, нашъ хромой поваръ ни разу не сталъ въ тупикъ.
Мы остановились въ томъ мѣстѣ, которое на картѣ было отмѣчено знакомъ якоря, между берегомъ острова и Скелетовымъ островкомъ. Дно было песчаное. Паденіе нашего якоря вспугнуло стаи птицъ, которыя тревожно закружились надъ лѣсомъ. Минутъ через пять онѣ однако успокоились и кругомъ опять водворилась тишина.
Маленькій рейдикъ былъ совершенно окруженъ землею и какъ бы терялся въ лѣсу, деревья котораго доходили до самаго прибрежья.
Въ этотъ рейдъ, похожій скорѣе на прудъ, впадали два болотистыхъ ручья, затопляя при устьяхъ своихъ довольно обширное пространство вязкой, влажной почвы; поэтому и растительность на берегу имѣла болотный характеръ.
Налево стоялъ маленькій фортъ, окруженный полисадомъ, но со шкуны его не было видно за деревьями. Вообще еслибы не карта, то мы имѣли бы полное право подумать, что до насъ къ острову никто не подъѣзжалъ, до такой степени вѣяло отъ него чѣмъ то затхлымъ, нежилымъ. Не слыхать было ни малѣйшаго шума, кромѣ воя буруновъ. Въ воздухѣ носился особенный запахъ стоячей воды, сгнившихъ листьев и гнилаго дерева. Я видѣлъ, какъ докторъ поморщился отъ этого запаха, словно понюхавъ гнилое яйцо.
— Не знаю, есть ли здѣсь кладъ, — сказалъ онъ, — но за лихорадку ручаюсь, что она есть.
Если настроеніе матросовъ было неутѣшительно въ лодкахъ, то на кораблѣ оно окончательно приняло угрожающій характеръ. Они кучками толпились на палубѣ, шептались и спорили между собою. Самое простое приказаніе встрѣчалось сердитыми взглядами и исполнялось съ нескрываемой неохотой. Даже сравнительно болѣе надежные матросы заразились этимъ пагубнымъ духомъ. Въ воздухѣ чувствовался бунтъ, онъ носился надъ нами грозовою тучей, страшною только для однихъ насъ.
Джонъ Сильверъ порхалъ отъ одной кучки къ другой, изъ силъ выбиваясь, чтобы поддержать спокойствіе. Собою онъ подавалъ
Во время этого трудного манёвра Джон Сильвер, стоя в передней лодке, был за лоцмана; он, видимо, знал пролив как свой карман и, хотя лот далеко не всегда показывал согласно с отметками на карте, наш хромой повар ни разу не стал в тупик.
Мы остановились в том месте, которое на карте было отмечено знаком якоря, между берегом острова и Скелетовым островком. Дно было песчаное. Падение нашего якоря вспугнуло стаи птиц, которые тревожно закружились над лесом. Минут через пять они, однако, успокоились и кругом опять водворилась тишина.
Маленький рейдик был совершенно окружён землёю и как бы терялся в лесу, деревья которого доходили до самого прибрежья.
В этот рейд, похожий скорее на пруд, впадали два болотистых ручья, затопляя при устьях своих довольно обширное пространство вязкой, влажной почвы; поэтому и растительность на берегу имела болотный характер.
Налево стоял маленький форт, окружённый полисадом, но со шхуны его не было видно за деревьями. Вообще, если бы не карта, то мы имели бы полное право подумать, что до нас к острову никто не подъезжал, до такой степени веяло от него чем-то затхлым, нежилым. Не слыхать было ни малейшего шума, кроме воя бурунов. В воздухе носился особенный запах стоячей воды, сгнивших листьев и гнилого дерева. Я видел, как доктор поморщился от этого запаха, словно понюхав гнилое яйцо.
— Не знаю, есть ли здесь клад, — сказал он, — но за лихорадку ручаюсь, что она есть.
Если настроение матросов было неутешительно в лодках, то на корабле оно окончательно приняло угрожающий характер. Они кучками толпились на палубе, шептались и спорили между собою. Самое простое приказание встречалось сердитыми взглядами и исполнялось с нескрываемой неохотой. Даже сравнительно более надёжные матросы заразились этим пагубным духом. В воздухе чувствовался бунт, он носился над нами грозовою тучей, страшною только для одних нас.
Джон Сильвер порхал от одной кучки к другой, из сил выбиваясь, чтобы поддержать спокойствие. Собою он подавал
