— Прескверная система, — замѣчалъ не разъ капитанъ Смоллетъ доктору Лайвей. — Вы набалуете матросовъ до того, что съ ними послѣ и не сладишь. Хуже тигровъ сдѣлаются. Не дай вамъ только Богъ убѣдиться въ справедливости моего мнѣнія.
Но докторъ на этотъ разъ ошибся. Бочка съ яблоками сослужила намъ хорошую службу. Она избавила насъ отъ послѣдствій самой гнусной, самой ужасной измѣны. Вотъ какъ было дѣло.
Мы вышли изъ-подъ пассатовъ и плыли подъ вѣтромъ, который несъ насъ уже прямо къ Острову Сокровищъ. О дальнѣйшихъ подробностяхъ я умолчу, чтобы не сообщить данныхъ о положеніи острова. Съ минуты на минуту мы ждали сигнала съ вахты, о близости земли. Дѣйствительно, всѣ признаки указывали намъ, что мы приближаемся къ цѣли своего путешествія, и мы разсчитывали на другой день, въ полдень, быть уже въ виду NO острова. Курсъ нашъ былъ на SSW. Вѣтеръ дулъ по пути и шкуна шла довольно ходко, по временамъ то ныряя бугшпритомъ въ волны, то поднимаясь вверхъ на сѣдыхъ гребняхъ пѣны. Каждый изъ насъ съ удовольствіемъ глядѣлъ на распущенные паруса Испаньолы, предвкушая близкую развязку предпріятія и счастливое возвращеніе домой.
Случилось так, что вечеромъ, возвращаясь къ себѣ въ каюту, мнѣ вдругъ захотѣлось полакомиться яблочкомъ. Я поднялся на палубу. Вахтенные стояли всѣ на носу, вглядываясь въ даль, не покажется ли островъ. Одинъ изъ нихъ насвистывалъ что-то сквозь зубы, и это былъ единственный звукъ, нарушавшій тишину, если не считать слабаго плеска волнъ, разрѣзаемыхъ шкуной.
Въ бочкѣ почти ничего не было, лишь два-три яблока виднѣлись на днѣ. Чтобы ихъ достать, мнѣ пришлось прыгнуть въ бочку. Попавши въ нее, я сѣлъ, такъ какъ очень усталъ отъ дневной работы, и принялся за ѣду. Очень можетъ быть, что я такъ бы тутъ и уснулъ, убаюканный качкой и однообразнымъ гуломъ волнъ, но мимо бочки кто-то прошелъ и, тяжело опершись на нее во время пролода, сильно тряхнул ее. Я хотѣлъ вылѣзть вонъ, какъ вдругъ услыхалъ голосъ Джона Сильвера, сказавшаго такую ужасную вещь, что я поскорѣе опустился на дно бочки и притаивъ дыхание. Страхъ меня леденилъ, за то жгло любопытство. Я рѣшился выслушать все до конца, понимая, что если меня замѣтятъ, то мнѣ конецъ. Отъ меня теперь зависѣла участь всѣхъ честныхъ людей на шкунѣ.
— Прескверная система, — замечал не раз капитан Смоллет доктору Лайвей. — Вы набалуете матросов до того, что с ними после и не сладишь. Хуже тигров сделаются. Не дай вам только бог убедиться в справедливости моего мнения.
Но доктор на этот раз ошибся. Бочка с яблоками сослужила нам хорошую службу. Она избавила нас от последствий самой гнусной, самой ужасной измены. Вот как было дело.
Мы вышли из-под пассатов и плыли под ветром, который нёс нас уже прямо к Острову Сокровищ. О дальнейших подробностях я умолчу, чтобы не сообщить данных о положении острова. С минуты на минуту мы ждали сигнала с вахты о близости земли. Действительно, все признаки указывали нам, что мы приближаемся к цели своего путешествия, и мы рассчитывали на другой день в полдень быть уже ввиду NO острова. Курс наш был на SSW. Ветер дул по пути и шхуна шла довольно ходко, по временам то ныряя бугшпритом в волны, то поднимаясь вверх на седых гребнях пены. Каждый из нас с удовольствием глядел на распущенные паруса Испаньолы, предвкушая близкую развязку предприятия и счастливое возвращение домой.
Случилось так, что вечером, возвращаясь к себе в каюту, мне вдруг захотелось полакомиться яблочком. Я поднялся на палубу. Вахтенные стояли все на носу, вглядываясь вдаль, не покажется ли остров. Один из них насвистывал что-то сквозь зубы, и это был единственный звук, нарушавший тишину, если не считать слабого плеска волн, разрезаемых шхуной.
В бочке почти ничего не было, лишь два-три яблока виднелись на дне. Чтобы их достать, мне пришлось прыгнуть в бочку. Попавши в неё, я сел, так как очень устал от дневной работы, и принялся за еду. Очень может быть, что я так бы тут и уснул, убаюканный качкой и однообразным гулом волн, но мимо бочки кто-то прошёл и, тяжело опершись на неё во время пролода, сильно тряхнул её. Я хотел вылезть вон, как вдруг услыхал голос Джона Сильвера, сказавшего такую ужасную вещь, что я поскорее опустился на дно бочки и притаил дыхание. Страх меня леденил, зато жгло любопытство. Я решился выслушать всё до конца, понимая, что если меня заметят, то мне конец. От меня теперь зависела участь всех честных людей на шхуне.
