семью. Неужели же мнѣ теперь бросить этотъ цѣлительный бальзамъ? Да я не выдержу, Джимъ, я умру и смерть моя ляжетъ на твою душу. Грѣхъ будетъ тебѣ и этому доктору, чтобъ его…
Тутъ послѣдовалъ цѣлый перечень отборнѣйшей ругани. Затѣмъ мой капитанъ перешелъ въ печальный тонъ.
— Посмотри, Джимушка, какъ дрожатъ мои пальцы. Да и весь я дрожу какъ осиновый листъ. Подумай только; вѣдь у меня во весь день не было во рту ни капли. Повѣрь мнѣ, дружокъ, твой докторъ болванъ. Если ты не дашь мнѣ рому, я сойду съ ума, тѣмъ и кончится. Со мной и то ужь начинается что-то не хорошее. Мнѣ мерещатся все какія-то рожи. Вонъ сзади тебя стоитъ старый Флинтъ. Я его вижу какъ тебя. Если такъ пойдетъ дальше, то я за себя не ручаюсь. Я сдѣлаюсь хуже Каина, и въ этомъ виноваты будете вы всѣ, а не я. Да наконецъ и самъ вашъ поганый докторъ сказалъ, что отъ одного стакана ничего не сдѣлается. Принеси мнѣ одинъ стаканъ, Джимъ, только один! Я тебѣ дамъ золотую гинею, слышишь? Принеси ради всего на свѣтѣ!
Онъ возбуждался все больше и больше. Я подумалъ, что ужь лучше будетъ отъ него отвязаться, тѣмъ болѣе, что самъ докторъ сказалъ, что одинъ стаканъ рому капитану не повредитъ. Но я все-таки оскорбился тѣмъ, что меня хотѣли подкупить деньгами.
— Не нужно мнѣ вашей гинеи, — отвѣчалъ я съ негодованіемъ, — отдайте мнѣ только то, что вы должны моему отцу по счету, а стаканъ рому я принесу вамъ и такъ, съ условіемъ, что вы больше не будете просить.
Когда я принесъ ему ромъ, онъ жадно схватилъ стаканъ и выпилъ все залпомъ.
—А! — произнесъ онъ съ наслажденіемъ. — Вотъ мнѣ ужь и лучше. Скажи, мальчикъ, долго ли, по мнѣнію твоего доктора, придется мнѣ пролежать въ постели?
— По крайней мѣрѣ съ недѣлю, — отвѣчалъ я.
— Громъ и молнія!… Недѣлю!… Ни за что! — вскричалъ онъ съ тревогой. — Этимъ временемъ они успѣютъ прислать мнѣ черную марку. Чего добраго, они уже бродятъ тутъ гдѣ-нибудь около меня, ослы! Не умѣли беречь того, что было у нихъ въ рукахъ!… Поступали бы какъ я, было бы и у нихъ. А теперь на что они разсчитываютъ? Не меня ли думаютъ запугать? Такъ нѣтъ, шалишь!… Не проведешь! Мы и не такихъ дурачили!
семью. Неужели же мне теперь бросить этот целительный бальзам? Да я не выдержу, Джим, я умру и смерть моя ляжет на твою душу. Грех будет тебе и этому доктору, чтоб его…
Тут последовал целый перечень отборнейшей ругани. Затем мой капитан перешёл в печальный тон.
— Посмотри, Джимушка, как дрожат мои пальцы. Да и весь я дрожу как осиновый лист. Подумай только; ведь у меня во весь день не было во рту ни капли. Поверь мне, дружок, твой доктор болван. Если ты не дашь мне рому, я сойду с ума, тем и кончится. Со мной и то уж начинается что-то не хорошее. Мне мерещатся всё какие-то рожи. Вон сзади тебя стоит старый Флинт. Я его вижу как тебя. Если так пойдёт дальше, то я за себя не ручаюсь. Я сделаюсь хуже Каина, и в этом виноваты будете вы все, а не я. Да наконец и сам ваш поганый доктор сказал, что от одного стакана ничего не сделается. Принеси мне один стакан, Джим, только один! Я тебе дам золотую гинею, слышишь? Принеси ради всего на свете!
Он возбуждался всё больше и больше. Я подумал, что уж лучше будет от него отвязаться, тем более, что сам доктор сказал, что один стакан рому капитану не повредит. Но я всё-таки оскорбился тем, что меня хотели подкупить деньгами.
— Не нужно мне вашей гинеи, — отвечал я с негодованием, — отдайте мне только то, что вы должны моему отцу по счёту, а стакан рому я принесу вам и так, с условием, что вы больше не будете просить.
Когда я принёс ему ром, он жадно схватил стакан и выпил всё залпом.
—А! — произнёс он с наслаждением. — Вот мне уж и лучше. Скажи, мальчик, долго ли, по мнению твоего доктора, придётся мне пролежать в постели?
— По крайней мере с неделю, — отвечал я.
— Гром и молния!… Неделю!… Ни за что! — вскричал он с тревогой. — Этим временем они успеют прислать мне черную марку. Чего доброго, они уже бродят тут где-нибудь около меня, ослы! Не умели беречь того, что было у них в руках!… Поступали бы как я, было бы и у них. А теперь на что они рассчитывают? Не меня ли думают запугать? Так нет, шалишь!… Не проведёшь! Мы и не таких дурачили!
