Гандсъ увидалъ это. Онъ понялъ, что погибнетъ, если не успѣетъ мнѣ помѣшать. Онъ схватилъ кинжалъ въ зубы и тоже полѣзъ на мачту съ большимъ трудомъ и подавленными стонами.
Но онъ не могъ лѣзть скоро, благодаря ранѣ. Я спокойно окончилъ свои приготовленія и обратился къ нему, говоря:
— Мистеръ Гандсъ, остановитесь, не то я вамъ голову размозжу.
Онъ остановился. На его скотскомъ лицѣ появилось раздумье. Видно было, что размышленіе составляетъ для Гандса очень большой трудъ. Я не утерпѣлъ и разсмѣялся.
Наконецъ онъ заговорилъ, глотая слюну и сохраняя на лицѣ все то же недоумѣвающее выраженіе. Говорить ему приходилось съ кинжаломъ во рту, но онъ не перемѣнилъ позы.
— Джимъ, — сказалъ онъ, — не лучше ли намъ подписать опять договоръ? Еслибъ не этотъ проклятый толчокъ, я добрался бы до тебя, но мнѣ вѣчно неудача… Теперь приходиться сдаться, а вѣдь это очень тяжело для стараго моряка. Шутка ли сдаваться молокососу!..
Я жадно впивалъ въ себя эти слова и улыбался до ушей, пыжась точно пѣтухъ на заборѣ. Но вотъ Гандсъ пересталъ говорить и взмахнулъ рукою. Что-то просвистало въ воздухѣ точно стрѣла. Я почувствовалъ острую боль въ плечѣ, которое точно кто гвоздемъ прибилъ къ мачтѣ…
Не взвидѣвъ свѣта отъ боли и испуга, я безсознательно, не цѣлясь, спустилъ курки обоихъ пистолетовъ. Раздались два выстрѣла и одновременно съ ними пистолеты выпали у меня изъ рукъ.
Они упали не одни.
Съ глухимъ стономъ Израиль Гандсъ сорвался съ мачты и головою вниз упалъ въ море…
Гандс увидал это. Он понял, что погибнет, если не успеет мне помешать. Он схватил кинжал в зубы и тоже полез на мачту с большим трудом и подавленными стонами.
Но он не мог лезть скоро, благодаря ране. Я спокойно окончил свои приготовления и обратился к нему, говоря:
— Мистер Гандс, остановитесь, не то я вам голову размозжу.
Он остановился. На его скотском лице появилось раздумье. Видно было, что размышление составляет для Гандса очень большой труд. Я не утерпел и рассмеялся.
Наконец, он заговорил, глотая слюну и сохраняя на лице всё то же недоумевающее выражение. Говорить ему приходилось с кинжалом во рту, но он не переменил позы.
— Джим, — сказал он, — не лучше ли нам подписать опять договор? Если б не этот проклятый толчок, я добрался бы до тебя, но мне вечно неудача… Теперь приходится сдаться, а ведь это очень тяжело для старого моряка. Шутка ли сдаваться молокососу!..
Я жадно впивал в себя эти слова и улыбался до ушей, пыжась точно петух на заборе. Но вот Гандс перестал говорить и взмахнул рукою. Что-то просвистало в воздухе точно стрела. Я почувствовал острую боль в плече, которое точно кто гвоздём прибил к мачте…
Не взвидев света от боли и испуга, я бессознательно, не целясь, спустил курки обоих пистолетов. Раздались два выстрела и одновременно с ними пистолеты выпали у меня из рук.
Они упали не одни.
С глухим стоном Израиль Гандс сорвался с мачты и головою вниз упал в море…
