чалъ осторожно вычерпывать изъ пироги воду шапкой, потомъ приподнялъ голову такъ, чтобы глаза пришлись вровень съ бортомъ, и сталъ выслѣживать, какимъ образомъ происходитъ то, что моя пирога такъ ровно плаваетъ по волнующемуся морю.
Тутъ я замѣтилъ, что всякая волна вблизи вовсе не похожа на круглый и гладкій бугоръ, какимъ она кажется съ берега. На самомъ дѣлѣ она похожа на обыкновенную земную гору с вершинами, плоскостями и долинами. Пирога, будучи предоставлена самой себѣ, поворачивала въ сторону при всякой неровности и вообще избирала для себя по возможности гладкую дорогу.
— Значитъ, — сказалъ я себѣ, — чтобы не нарушать равновѣсія, мнѣ нужно оставаться въ лежачемъ положеніи; но я все-таки могу повременить выставлять весло наружу и въ неопасныхъ мѣстахъ пользоваться имъ для направленія лодки къ берегу.
Задумано — сдѣлано. Приподнявшись на локтяхъ, я въ этомъ неудобномъ положеніи рискнулъ сдѣлать двѣ-три слабыхъ попытки подвинуться къ задуманной цѣли. Немного вышло изъ этого, но кое-что все-таки вышло. Приблизившись къ мысу Лѣсному, я увидалъ, что мнѣ опять придется проѣхать мимо, но все-таки я передвинулся метровъ на сто къ востоку. Въ сущности я былъ очень недалеко отъ берега. Я различалъ уже качавшіяся отъ вѣтра зеленыя вершины деревьевъ на берегу и былъ почти увѣренъ, что причалю къ слѣдующему мысу.
Это было бы очень кстати, такъ какъ меня уже начинала мучить жажда. Жаркіе солнечные лучи, отражаясь въ волнахъ точно въ граненомъ зеркалѣ, и высыхавшая на мнѣ соленая морская вода донимали меня не на шутку. Въ горлѣ у меня пересохло, губы потрескались. Глядя на деревья, зеленѣвшія такъ близко отъ меня, я почувствовалъ неодолимое желаніе поскорѣе помчаться къ нимъ и укрыться подъ ихъ прохладною тѣнью. Но теченіе и на этотъ разъ пронесло меня мимо мыса, а при въѣздѣ въ другой заливъ я увидалъ нѣчто такое, отъ чего мои мысли приняли совершенно иное направленіе.
Это нѣчто была Испаньола, плывшая въ милѣ отъ меня подъ всѣми парусами.
— Сейчасъ, сейчасъ меня замѣтятъ и поймаютъ! — подумалъ я.
Но меня такъ мучила жажда, что я самъ не зналъ, радоваться мнѣ или горевать, что попаду къ пиратамъ. Я долго не могъ придти ни къ какому рѣшенію и только таращилъ отъ удивленія глаза.
чал осторожно вычерпывать из пироги воду шапкой, потом приподнял голову так, чтобы глаза пришлись вровень с бортом, и стал выслеживать, каким образом происходит то, что моя пирога так ровно плавает по волнующемуся морю.
Тут я заметил, что всякая волна вблизи вовсе не похожа на круглый и гладкий бугор, каким она кажется с берега. На самом деле она похожа на обыкновенную земную гору с вершинами, плоскостями и долинами. Пирога, будучи предоставлена самой себе, поворачивала в сторону при всякой неровности и вообще избирала для себя по возможности гладкую дорогу.
— Значит, — сказал я себе, — чтобы не нарушать равновесия, мне нужно оставаться в лежачем положении; но я всё-таки могу повременить выставлять весло наружу и в неопасных местах пользоваться им для направления лодки к берегу.
Задумано — сделано. Приподнявшись на локтях, я в этом неудобном положении рискнул сделать две-три слабых попытки подвинуться к задуманной цели. Немного вышло из этого, но кое-что всё-таки вышло. Приблизившись к мысу Лесному, я увидал, что мне опять придётся проехать мимо, но всё-таки я передвинулся метров на сто к востоку. В сущности я был очень недалеко от берега. Я различал уже качавшиеся от ветра зелёные вершины деревьев на берегу и был почти уверен, что причалю к следующему мысу.
Это было бы очень кстати, так как меня уже начинала мучить жажда. Жаркие солнечные лучи, отражаясь в волнах точно в гранёном зеркале, и высыхавшая на мне солёная морская вода донимали меня не на шутку. В горле у меня пересохло, губы потрескались. Глядя на деревья, зеленевшие так близко от меня, я почувствовал неодолимое желание поскорее помчаться к ним и укрыться под их прохладною тенью. Но течение и на этот раз пронесло меня мимо мыса, а при въезде в другой залив я увидал нечто такое, от чего мои мысли приняли совершенно иное направление.
Это нечто была Испаньола, плывшая в миле от меня под всеми парусами.
— Сейчас, сейчас меня заметят и поймают! — подумал я.
Но меня так мучила жажда, что я сам не знал, радоваться мне или горевать, что попаду к пиратам. Я долго не мог придти ни к какому решению и только таращил от удивления глаза.
