Чтобы поскорѣе его успокоить, я разсказалъ ему вкратцѣ исторію нашего путешествія и описалъ наше критическое положеніе. Онъ слушалъ меня съ глубокимъ участіемъ и по окончаніи моего разсказа возразилъ:
— Вижу, Джимъ, что ты честный, хорошій мальчикъ и что всѣ вы попали въ изрядную передрягу. Положитесь же на Бена Гунна, онъ васъ выручитъ. Только, мальчикъ, скажи мнѣ одно: хорошій ли человѣкъ твой сквайръ, достанетъ ли у него благородства, чтобы не обидѣть человѣка, который его спасетъ?
Я поспѣшилъ увѣрить, что сквайръ великодушнѣйшій, благороднѣйшій изъ людей.
— Да, знаю, все это такъ, — возразилъ Бенъ Гуннъ, — но я разсчитываю вовсе не на мѣсто доѣзжачаго или на что нибудь въ этомъ родѣ. Я, Джимъ, до подобныхъ вещей не охотникъ, онѣ не по мнѣ. Но какъ ты думаешь, согласится твой сквайръ дать мнѣ… скажемъ… ну, хоть тысячу фунтовъ стерлинговъ изъ тѣхъ денегъ, которыя теперь все равно что мои?
— Я увѣренъ, что согласится, — отвѣчалъ я. — Онъ намѣренъ каждому дать извѣстную долю.
— А возьмется ли онъ перевезти меня даромъ черезъ океанъ? — дипломатически продолжалъ Беннъ Гуннъ.
— Ручаюсь за это. Сквайръ никогда ни въ чемъ подобномъ не откажетъ. К тому же, вы будете намъ очень полезны какъ матросъ, если намъ удастся отдѣлаться отъ тѣхъ негодяевъ.
— Это правда, — сказалъ онъ съ довольнымъ видомъ, особенно успокоенный послѣднимъ моимъ доводомъ. — Такъ постой же, я разскажу тебѣ мою исторію. Я былъ у Флинта матросомъ на Саванне, когда онъ пріѣхалъ сюда с шестью самыми сильными изъ насъ, чтобы закопать свой кладъ. Они провели на островѣ цѣлую недѣлю, а намъ было приказано дожидаться ихъ въ гавани. Въ одно прекрасное утро подали сигналъ и Флинтъ возвратился въ лодкѣ одинъ. Голова у него была перевязана синимъ фуляровым платкомъ. Взошедшее солнце прямо падало на его лицо и мы всѣ обратили вниманіе на его мертвенную блѣдность. Но замѣть, онъ возвращался одинъ, значитъ тѣ остальные были… убиты… и похоронены. Какимъ образомъ онъ это сдѣлалъ, изъ насъ такъ никто и не узналъ. Ссора ли была какая, убилъ ли онъ ихъ, или сами они умерли своей смертью, но только остался цѣлъ одинъ онъ, а прочіе погибли всѣ шестеро. Билли Бунсъ
Чтобы поскорее его успокоить, я рассказал ему вкратце историю нашего путешествия и описал наше критическое положение. Он слушал меня с глубоким участием и по окончании моего рассказа возразил:
— Вижу, Джим, что ты честный, хороший мальчик и что все вы попали в изрядную передрягу. Положитесь же на Бена Гунна, он вас выручит. Только, мальчик, скажи мне одно: хороший ли человек твой сквайр, достанет ли у него благородства, чтобы не обидеть человека, который его спасёт?
Я поспешил уверить, что сквайр великодушнейший, благороднейший из людей.
— Да, знаю, всё это так, — возразил Бен Гунн, — но я рассчитываю вовсе не на место доезжачего или на что-нибудь в этом роде. Я, Джим, до подобных вещей не охотник, они не по мне. Но как ты думаешь, согласится твой сквайр дать мне… скажем… ну, хоть тысячу фунтов стерлингов из тех денег, которые теперь всё равно что мои?
— Я уверен, что согласится, — отвечал я. — Он намерен каждому дать известную долю.
— А возьмётся ли он перевезти меня даром через океан? — дипломатически продолжал Бенн Гунн.
— Ручаюсь за это. Сквайр никогда ни в чём подобном не откажет. К тому же, вы будете нам очень полезны как матрос, если нам удастся отделаться от тех негодяев.
— Это правда, — сказал он с довольным видом, особенно успокоенный последним моим доводом. — Так постой же, я расскажу тебе мою историю. Я был у Флинта матросом на Саванне, когда он приехал сюда с шестью самыми сильными из нас, чтобы закопать свой клад. Они провели на острове целую неделю, а нам было приказано дожидаться их в гавани. В одно прекрасное утро подали сигнал и Флинт возвратился в лодке один. Голова у него была перевязана синим фуляровым платком. Взошедшее солнце прямо падало на его лицо и мы все обратили внимание на его мертвенную бледность. Но заметь, он возвращался один, значит те остальные были… убиты… и похоронены. Каким образом он это сделал, из нас так никто и не узнал. Ссора ли была какая, убил ли он их, или сами они умерли своей смертью, но только остался цел один он, а прочие погибли все шестеро. Билли Бунс
