чалъ въ лондонской университетской коллегіи біологію, истребляя яйца дождевыхъ червей и улитокъ. Да! Тому уже десять лѣтъ. Но продолжайте… разскажите мнѣ, какъ вы попали на то судно?
Я разсказалъ ему о кораблекрушеніи «», отъ котораго успѣлъ спастись въ яликѣ вмѣстѣ съ Констаномъ и Гельмаромъ, о спорѣ послѣднихъ изъ-за распредѣленія пищи и о томъ, какъ оба моихъ товарища, разодравшись, выпали за бортъ лодки въ море.
Откровенность моего разсказа, казалось, удовлетворила его. Я чувствовалъ себя крайне слабымъ и говорилъ коротко и сжато. Когда я кончилъ, онъ принялся разсказывать объ естественной исторіи и о своихъ біологическихъ занятіяхъ. По всей вѣроятности, это былъ самый обыкновенный врачъ, и вскорѣ онъ перешелъ къ разговору о Лондонѣ и его развлеченіяхъ; имъ было разсказано мнѣ даже нѣсколько анекдотовъ.
— Все это я покинулъ уже десять лѣтъ тому назадъ. Въ то время я былъ молодъ и увлекался. Но во мнѣ было много животнаго… Къ двадцати одному году я все проѣлъ… Теперь, могу сказать, я ко всему равнодушенъ… Но надо сходить посмотрѣть, что этотъ поваръ-дуракъ дѣлаетъ съ вашимъ бараномъ!
Рычаніе надъ моею головою вдругъ возобновилось съ такою дикою яростью, что я задрожалъ.
— Что тамъ происходитъ? — закричалъ я; но дверь была заперта.
Докторъ вскорѣ возвратился съ жареной бараниной, и она была такъ вкусна, что я позабылъ спросить его о слышанномъ ревѣ животныхъ.
Спустя день, ѣдою и смѣняющимъ сномъ я возстановилъ немного силы, потерянныя за недѣлю вслѣдствіе истощенія и лихорадки, и былъ въ состояніи дойти отъ моей кушетки до полупортика, смотря на синія волны, состязавшіяся съ нами въ скорости. По моему мнѣнію, шкуна шла по вѣтру. Монгомери — это было имя бѣлокураго врача — вошелъ въ этотъ мо-
чал в лондонской университетской коллегии биологию, истребляя яйца дождевых червей и улиток. Да! Тому уже десять лет. Но продолжайте… расскажите мне, как вы попали на то судно?
Я рассказал ему о кораблекрушении «», от которого успел спастись в ялике вместе с Констаном и Гельмаром, о споре последних из-за распределения пищи и о том, как оба моих товарища, разодравшись, выпали за борт лодки в море.
Откровенность моего рассказа, казалось, удовлетворила его. Я чувствовал себя крайне слабым и говорил коротко и сжато. Когда я кончил, он принялся рассказывать об естественной истории и о своих биологических занятиях. По всей вероятности, это был самый обыкновенный врач, и вскоре он перешел к разговору о Лондоне и его развлечениях; им было рассказано мне даже несколько анекдотов.
— Все это я покинул уже десять лет тому назад. В то время я был молод и увлекался. Но во мне было много животного… К двадцати одному году я все проел… Теперь, могу сказать, я ко всему равнодушен… Но надо сходить посмотреть, что этот повар-дурак делает с вашим бараном!
Рычание над моею головою вдруг возобновилось с такою дикою яростью, что я задрожал.
— Что там происходит? — закричал я; но дверь была заперта.
Доктор вскоре возвратился с жареной бараниной, и она была так вкусна, что я позабыл спросить его о слышанном реве животных.
Спустя день едою и сменяющим сном я восстановил немного силы, потерянные за неделю вследствие истощения и лихорадки, и был в состоянии дойти от моей кушетки до полупортика, смотря на синие волны, состязавшиеся с нами в скорости. По моему мнению, шхуна шла по ветру. Монгомери — это было имя белокурого врача — вошел в этот мо-
