Онъ уже давно утратилъ даръ слова и быстроту походки, его длинная шерсть день ото дня становилась гуще, а твердые когти — болѣе согнутыми. Когда онъ увидѣлъ, что привлекъ мое вниманіе, то захрюкалъ какъ-то особенно, удалился немного въ кусты и снова повернулся ко мнѣ.
Сперва я не понялъ, но потомъ уразумѣлъ: онъ хотѣлъ, повидимому, чтобы я послѣдовалъ за нимъ, что я и сдѣлалъ, въ концѣ концовъ, хотя медленно, такъ какъ было очень жарко. Когда мы добрались съ нимъ до деревьевъ, тихоходъ взобрался на нихъ, ибо ему легче было двигаться по свѣшивающимся съ деревьевъ ліанамъ, чѣмъ по землѣ.
Вдругъ, на истоптаниомъ мѣстѣ, моимъ глазамъ представилась ужасная группа. Мой Сенъ-Бернаръ мертвымъ лежалъ на землѣ, а подлѣ него на корточкахъ сидѣла Гіена-Свинья, съ наслажденіемъ хрюкая и фыркая, и сжимала въ ужасныхъ когтяхъ своихъ еще трепещущее тѣло противника. При моемъ приближеніи, чудовище подняло на меня свои сверкающіе глаза и, закусивъ окровавленныыи зубами губы, грозно заворчало. Оно не оказалось ни испуганнымъ, ни пристыженнымъ, послѣдніе слѣды человѣчества исчезли въ немъ. Я сдѣлалъ шагъ впередъ, остановился и вынулъ свой револьверъ. Наконецъ-то, мы находились лицомъ къ лицу.
Звѣрь не дѣлалъ никакой попытки къ бѣгству. Его шерсть ощетинилась, уши пригнулись, и весь онъ съежился. Я прицѣлился между глазъ и выстрѣлилъ. Въ тотъ-же моментъ чудовище громаднымъ прыжкомъ кинулось на меня и опрокинудо, какъ кеглю. Оно пыталось схватить своими безобразными когтями мою голову, но неразсчитанный прыжокъ унесъ его дальше, и я очутился какъ разъ подъ всѣмъ его туловищемъ. Къ счастью, зарядъ попалъ въ намѣченное мною мѣсто, и чудовище испустило духъ уже во время своего прыжка. Съ трудомъ освободившись изъ подъ его тяжелаго тѣла, я поднялся, весь дрожа, и посмотрѣлъ на звѣря, трепетавшаго еще въ послѣдней агоніи. Итакъ одной опасностью стало меньше: однако, это было только первое возвращеніе къ своимъ прежнимъ животнымъ инстинктамъ изъ цѣлаго ряда другихъ,
