Мое воображеніе рисовало мнѣ различныя грустныя картины.
Вдругъ мои размышленія были прерваны криками морскихъ птицъ, которыя бросились на черный предметъ, выкинутый волнами на песокъ подлѣ ограды. Я слишкомъ хорошо зналъ, что это былъ за предметъ, но у меня не хватало духу идти прогнать птицъ. Я пошелъ вдоль берега съ намѣреніемъ обойти восточный край острова и приблизиться такимъ образомъ къ оврагу съ берлогами, не подвергаясь возможнымъ опасностямъ въ чащѣ лѣса. Сдѣлавъ около полумили по песчаному берегу, я повстрѣчалъ одного изъ покорныхъ мнѣ двуногихъ, шедшаго съ опушки лѣса и направляющагося ко мнѣ. Разыгравшееся воображеніе сдѣлало меня подозрительнымъ и заставило вытащить свой револьверъ. Даже умоляющій жестъ животнаго не могъ меня обезоружить. Оно продолжало нерѣшительно приближаться.
— Уходите! — закричалъ я.
Въ робкой фигурѣ этого существа было много собачьей покорности. Оно немного отодвинулось назадъ, какъ собака, которую гонятъ. Потомъ остановилось и повернуло ко мнѣ свои темные умоляющіе глаза.
— Уходите! — повторилъ я. — Не подходите ко мнѣ!
— Развѣ я не могу подойти къ вамъ? — спросило оно.
— Нѣтъ, уходите! — настаивалъ я, хлопая своею плетью, потомъ, взявъ рукоятку въ зубы, я нагнулся, чтобы поднять камень, и эта угроза заставила животное убѣжать. Итакъ, одинокій, я обходилъ оврагъ укрощенныхъ животныхъ и, спрятавшись въ травѣ и тростникахъ, старался подсмотрѣть жесты и тѣлодвиженія ихъ, дабы угадать, какое впечатлѣніе произвели на нихъ смерть Монгомери и Моро и разрушеніе дома страданій. Теперь только мнѣ стало яснымъ безуміе моей трусости. Если бы я сохранилъ ту-же храбрость, что проявилъ утромъ, и не ослабилъ ее преувеличенными опасеніями, то могъ бы обладать властью Моро и управлять чудовищами. Теперь уже было поздно и нельзя было больше возстановить свой авторитетъ среди нихъ.
