— Нѣтъ! — сказалъ я, наблюдая строгимъ взглядомъ его фигуру при желтоватомъ свѣтѣ керосиновой лампы.
По мѣрѣ того, какъ онъ пилъ, онъ все больше пьянѣлъ, впадая въ излишнюю болтливость. Онъ разсыпался въ похвалахъ къ очеловѣченнымъ животнымъ и въ особенности хвалилъ Млинга, который, по его словамъ, было единственнымъ существомъ, оказывающимъ ему привязанность.
Вдругъ ему взбрела въ голову новая мысль.
— И потомъ… хоть къ чорту! — проговорилъ онъ, вставая и пошатываясь.
Потомъ взялъ бутылку съ коньякомъ и направился къ двери.
Я сразу угадалъ, что онъ хочетъ сдѣлать, и, загородивъ ему проходъ, заговорилъ:
— Вы не дадите пить этому животному!
— Этому животному? Это вы животное… Онъ можетъ держать свой стаканъ, какъ истый человѣкъ… Дайте мнѣ возможность пройти, Прендикъ!
— Ради Бога! — умолялъ я.
— Убирайтесь прочь отсюда! — заревѣлъ онъ, выхвативъ свой револьверъ.
— Хорошо! — сказалъ я. — Вы дошли до уровня животныхъ, и потому съ ними ваше мѣсто!
Монгомери широко раскрылъ дверь и, повернувшись ко мнѣ на мгновеніе, остановился между желтоватымъ свѣтомъ лампы съ одной сгороны и блѣднымъ свѣтомъ луны съ другой. Въ этотъ моментъ глаза его были похожи на черные гнойные прыщи въ впадинахъ подъ густыми и жесткими бровями.
— Вы глупый бездѣльникъ, Прендикъ, вьючный оселъ, наполняющій свое воображеніе фантастическими страхами. Мы на краю пропасти. Мнѣ остается завтра перерѣзать горло… Но сегодня… этотъ вечеръ я проведу хорошо!
Сказавъ это, онъ вышелъ и сталъ звать Млинга:
— Млингъ, мой старый товарищъ, гдѣ ты?
Вдругъ на опушкѣ лѣса показались три неопредѣленныхъ
