мѣры сіи перевесть, и сверхъ того пріискать подобные имъ въ своихъ знаменитыхъ писателямъ. И то и другое не такъ легко, какъ думается. О послѣднемъ изъ сихъ затрудненій упомянемъ мы въ своемъ мѣстѣ; но первое изъ нихъ требуетъ нѣкоторыхъ предварительныхъ о семъ разсужденій. Чего ради разсмотримъ оное въ подробности. Не имѣя нужныхъ для перевода словъ, что начать? принять ли къ извѣстнымъ иностраннымъ словамъ еще другія, мало или вовся неизвѣстныя? Осмѣлиться ли изобрѣсть и опредѣлить Рускія слова? Безсомнѣнія первой способъ освобождаетъ отъ всякаго труда; ибо ничего нѣтъ легче, какъ ставить слово противъ слова, но тогда не значитъ это переводить, а значитъ списывать. Разность между переводчикомъ и списывальщикомъ, подобно какъ между писателемъ и писаремъ, состоитъ въ томъ, что первой разсуждаетъ и старается выразить мысли подлинника, а другому нѣтъ никакой нужды размышлять; ему надобно только затвердить слова, и гдѣ пришло на память Руское, такъ поставить Руское, а гдѣ нескоро оное отыскать можно, тамъ, избавляя себя отъ скучнаго умствованія, поставить иностранное слово. Симъ образомъ дошли уже мы до того, что на примѣръ въ такъ называемой Руской книгѣ, напечатанной въ Петербургѣ 1805 года, подъ названіемъ: Пролюзія, читаемъ: „электричество не есть жидкость или матерія собственнаго роду; а Феноменъ динамическаго процесса тѣлъ, или одной изъ категорій, по которымъ формуется конкретное, которой начало выше эмперическаго круга, и только спекулативная физика изъ абсолютнаго познанія натуры вывесть ее можетъ, и проч.„ Не лучше ли (какъ въ прочемъ сіе ни худо) преподавать науки на иностранномъ языкѣ, нежели на такомъ, которой не
