ются вмѣстѣ; Философія просвѣщаетъ стихотворство, которое оную украшаетъ; краснорѣчіе и ту и другую оживляетъ, и сокровищами ихъ само обогащается, и потому самое выгоднѣейшее средство есть воспитывать ихъ и упражнять вмѣстѣ, чтобы заставлять ихъ дѣйствовать поперемѣнно, въ пристойныхъ случаяхъ, или совокупно, смотря по обстоятельствамъ людей, мѣстъ и времени. Вотъ сильнѣйшіе и вмѣстѣ пренебреженные способы повелѣвать и управлять народами! Мудрость древнихъ Республикъ болѣе всего оказывалась въ употребленіи дарованій, способныхъ къ трогательному убѣжденію. Напротивъ того, ни что болѣе не возвѣщаетъ развращенія и усыпленія, въ коихъ умы погружены, какъ чрезмѣрныя почести суетнымъ художествамъ воздаваемыя. Римъ въ наши времена кажется жалости достойнымъ, когда онъ раздѣляется на разныя стороны за комедіянтовъ, когда изгнаніе сихъ людей ничего нестоящихъ, почитается бѣдствіемъ, а возвращеніе торжествомъ.
„Слава, какъ мы и прежде сказали, должна быть предоставлена содѣйствователямъ общаго блага, и не только дарованія, но и самыя добродѣтели, не по другой какой причинѣ на оную имѣютъ право, какъ только по сему содѣйствію.
„Дѣяніе Виргинія, закалающаго дочь свою, столь же велико и чистосердечно, какъ и дѣяніе Брута, осуждающаго на смерть своего сына; однакожъ послѣднее славно, а первое нѣтъ. Отъ чего это? Виргиній защитилъ честь только своихъ домашнихъ, Брутъ честь законовъ и отечества. Можетъ быть въ поступкѣ Брутовомъ много было и гордости, а можетъ бытъ и ничего не было кромѣ ее; но въ Виргиніевомъ ничего небыло кромѣ честности и мужества; но сей дѣлалъ все для своего семейства, а тотъ дѣлалъ все,
