кновеніе видѣть ихъ соединяющимися для возданія громкихъ почестей дѣяніямъ по истиннѣ славнымъ. Положимъ, что таковое единодушное согласіе, какому быть должно, дѣйствительно существуетъ: всѣ Стихотворцы, Историки, Ораторы имѣя письменное сношеніе съ предѣловъ свѣта, соединяютъ къ прославленію добраго Государя, благотворительнаго героя, миролюбиваго побѣдителя, витійственные и громкіе свои гласы, для прославленія имени и разпространенія его по вселенной, дабы каждый дарованіями или добродѣтелями своими оказавшій отечеству и человѣчеству свои услуги, носимъ былъ какъ въ торжественной колесницѣ, въ писаніяхъ своихъ современниковъ. Пусть тогда явится человѣкъ неправедный, наглый, тщеславный, сколько бы онъ силенъ и щастливъ ни былъ, органы славы пребудутъ нѣмы; вселенная сіе молчаніе услышитъ, тиранъ познаетъ самъ себя, и посрамится. Я уже осужденъ, скажетъ онъ, и дабы вырѣзать на мѣди поношеніе мое, только паденія моего ожидаютъ.
„Какого уваженія не могли бы впечатлѣніе, кисть Стихотворца, рѣзецъ Историка, громъ Оратора въ рукахъ чистыхъ и справедливыхъ? Слабое, но смѣлое перо Аретина[1], приводило въ страхъ Императоровъ. Не одну ложную славу завоевателей надлежитъ предать поношенію; но правила оную осуждающія, естественно да осуждаютъ и все то, что ей уподобляется.
„Истинная слава имѣетъ предметами полезное, честное и справедливое, и она-то едина выдерживаетъ взоръ истинны. То, что она имѣетъ чудеснаго, со-
- ↑ Писатель XV вѣка.
