не могли ему расказать, говоря что вѣроятно выстроили и взяли етотъ городъ въ ихъ отсутствіе; — пока онъ занимался етимъ важнымъ вопросомъ предъ глазами его проходили: и Арапскіе разбойники; и Гнилое море; и процессія погребенія кота; и Палаты Царя Фараона, внутри всѣ вызолоченныя; и птица Строфокамилъ, вышиною съ человѣка, съ утиною головою, съ камнемъ въ копытѣ....
Его размышленія были прерваны слѣдующими словами которыя кто-то проговорилъ подлѣ него:
„Батюшка Иванъ Севастьянычь! я къ вамъ съ покорнѣйшею просьбою“
Ети слова напомнили Севастьянычу его ролю Приказнаго и онъ по обыкновенію принялся писать гораздо скорѣе, наклонилъ голову какъ можно ниже и не сворачивая глазъ съ бумаги, отвѣчалъ протяжнымъ голосомъ:
— ¿Что вамъ угодно?
„Вы отъ Суда вызываете владѣльцевъ поднятаго въ Морковкинѣ мертваго тѣла.“
— Та-акъ-съ—
