ровая моська въ дребезги, барабанъ у барабанщика выскочилъ, у колясочки слетѣли колеса, — я взвылъ и закричалъ благимъ матомъ: „что ты за негодный мальчишка!— зачемъ ты сронилъ мои игрушки едакой злыдень! да что еще мнѣ отъ нянюшки достанется! говори — ¿за чѣмъ ты сронилъ игрушки?“
— А вотъ зачемъ —, отвѣчалъ онъ тоненькимъ голоскомъ,— за тѣмъ —, прибавилъ онъ густымъ басомъ, — что твой батюшка всему дому валежки сшилъ, а мнѣ маленькому —, заговорилъ онъ снова тоненькимъ голоскомъ —, ни одного не сшилъ, а теперь мнѣ маленькому холодно, на дворѣ морозъ, гололедица, пальцы костенѣютъ. —
„Ахъ жалкинькій!“ сказалъ я сначала, но потомъ одумавшись „да какіе пальцы, негодный, да у тебя и рукъ-то нѣтъ ¿на что тебѣ валежки?“
— А вотъ на что —, сказалъ онъ басомъ,— что ты вотъ видишь, твои игрушки въ дребезгахъ, такъ ты и скажи батюшкѣ: „батюшка, батюшка Игоша игрушки ломаетъ, валежекъ просить, купи ему валежки.“ —
