Самый осязательный недостатокъ правленія, сосредоточеннаго въ рукахъ одного лица,—это отсутствіе постоянной послѣдовательности, которая образуетъ въ двухъ другихъ неразрывную связь. Если умеръ король, необходимъ другой; при выборахъ возникаютъ опасные промежутки; они бурны, и если только граждане не обладаютъ безкорыстіемъ и честностью, которыхъ отнюдь не допускаетъ эта форма правленія, то сюда присоединяются еще происки и подкупъ. Трудно предположить, чтобы тотъ, кому продаетъ себя государство, не продалъ бы его въ свою очередь и не вознаградилъ бы себя на счетъ слабыхъ деньгами, которыя у него вымогли сильные. Рано или поздно все станетъ продажнымъ при такой администраціи, и миръ, которымъ наслаждаются при такихъ короляхъ, хуже неурядицы междуцарствій.
Что сдѣлано для предупрежденія этого зла? Для извѣстныхъ семействъ учреждена наслѣдственная королевская власть и установленъ порядокъ престолонаслѣдія, который устраняетъ послѣ смерти короля всякіе споры, т.-е., замѣняя недостатки выборной власти недостатками наслѣдственной, предпочли мнимое спокойствіе мудрому управленію. Вмѣсто того чтобы спорить при выборѣ хорошихъ правителей, люди согласились лучше подвергнуться риску, что во главѣ правленія очутятся дѣти, изверги, идіоты. При этомъ не было принято во вниманіе, что, подвергаясь риску подобной перемѣны, народъ имѣетъ противъ себя почти всѣ шансы. Полны глубокаго смысла слова юнаго Діонисія, которому отецъ, упрекая его въ постыдномъ поступкѣ, сказалъ: „Подавалъ ли я тебѣ подобный примѣръ?"—„Ахъ,—отвѣтилъ сынъ,—твой отецъ не былъ царемъ".
Все способствуетъ тому, чтобы лишить справедливости и разсудительности человѣка, воспитаннаго для царствованія надъ другими. Говорить, что прилагается много трудовъ, чтобы научить царствовать молодыхъ принцевъ: незамѣтно, чтобы это воспитаніе приносило имъ пользу. Лучше было бы научить ихъ сперва искусству повиноваться. Величайшіе монархи, которыхъ когда-либо представляла исторія, совсѣмъ не были воспитаны для царствованія. Это — наука, которой владѣешь менѣе всего послѣ чрезмѣрнаго ея изученія и которую лучше усвоить повинуясь, чѣмъ повелѣвая. „Nam utilissimus idem ас brevissimus bonarum malar umque r er um delectus, cogitare quid aut nolueris sub alio principe, aut volueris"[1].
Послѣдствіемъ этого недостатка связи является непостоянство монархическаго правительства, которое, слѣдуя то одному, то другому плану въ зависимости отъ характера царствующаго монарха или правящихъ вмѣсто него людей, долгое время не можетъ имѣть опредѣленной цѣли и послѣдовательности въ поступкахъ. Въ силу этой измѣнчивости, которой не существуетъ при другихъ формахъ правленія, гдѣ государь всегда одинъ и тотъ же, государство постоянно перелетаетъ отъ правила къ правилу, отъ проекта къ проекту.
Поэтому мы видимъ, что въ общемъ если при дворѣ больше хитрости, то въ сенатѣ больше мудрости и что республики идутъ къ своимъ цѣлямъ путемъ болѣе постоянныхъ и поелѣдовательныхъ воззрѣній; здѣсь нѣтъ того явленія, что всякій переворотъ въ министерствѣ производитъъ такой же переворотъ въ государствѣ въ силу общаго для всѣхъ министровъ и почти для всѣхъ королей правила, по которому во всѣхъ дѣлахъ она держатся политики, противоположной направленію ихъ предшественниковъ.
Изъ этого отсутствія связи вытекаете также объясяеніе софизма, весьма обычнаго у царственныхъ политиковъ, именно обыкновеніе не только сравнивать гражданское управленіе съ семейнымъ и монарха съ отцомъ семьи— заблужденіе уже опровергнутое,—но еще надѣлять этого правителя всѣми добродѣтелями, въ которыхъ онъ нуждается, и всегда предполагать, что государь—именно то, чѣмъ онъ долженъ былъ бы быть. При такомъ предположеніи монархической формѣ управленія, несомнѣнно, должно быть отдано предпочтеніе передъ всѣми другими, такъ какъ она безспорно является самой мощной, и для того, чтобы быть также наилучшей, ей недостаетъ только, чтобы воля правительственнаго организма болѣе соотвѣтетвовала всеобщей волѣ.
Но если, какъ утверждаетъ Платонъ[2], природный мо-
