война, для Рима—добродѣтель. Авторъ „Духа Законовъ" показалъ на множествѣ примѣровъ, путемъ какого искусства законодатель направляетъ учрежденія къ каждой изъ этихъ задачи.
Что дѣйствительно дѣлаетъ конституцію государства прочной и долговѣчной, это такое соблюденіе соотвѣтствія, при которомъ естественныя отношенія и законы всегда совпадаютъ во всѣхъ пунктахъ, и послѣдніе, такъ сказать, только обезпечиваютъ, сопровождаютъ, исправляютъ первыя. Но если законодатель, ошибаясь въ своемъ дѣлѣ, принимаетъ принципъ, несходный съ принципомъ, вытекающими изъ природы вещей, если одинъ изъ нихъ клонится къ порабощенію, а другой—къ свободѣ; одинъ—къ богатству, а другой—къ увеличенію населенія; одинъ—къ миру, а другой—къ завоеваніямъ, то мы увидимъ, какъ незамѣтно законы потеряютъ свою силу, конституція придетъ въ упадокъ, и государство не успокоится до тѣхъ поръ, пока оно не будетъ разрушено или измѣнено и пока непобѣдимая природа снова не вступитъ въ свои права.
ГЛАВА XII. Подраздѣленіе законовъ.
Для того, чтобы управлять цѣлыми или придать общественному дѣлу возможно лучшую форму, необходимо принять во вниманіе различныя отношенія. Во-первыхъ, дѣйствіе цѣлаго организма, направленное на него самого, т.-е. отношеніе цѣлаго къ цѣлому или верховнаго властелина къ государству; это отношеніе состоитъ изъ отношенія промежуточныхъ звеньевъ, какъ мы увидимъ ниже.
Законы, регулирующіе это отношеніе, носятъ названіе политическихъ законовъ; ихъ называютъ также основными законами, не безъ нѣкотораго основанія, если они разумны; въ самомъ дѣлѣ, если въ каждомъ государствѣ существуетъ только хорошая форма правленія, то народъ, который ее ввелъ, долженъ ея держатся, но если установленный порядокъ плохъ, зачѣмъ считать основными законы, мѣшающіе ему быть хорошими? Кромѣ того, при каждомъ положеніи вещей народъ всегда властенъ измѣнить свои законы, даже наилучшіе, такъ какъ, если ему желательно причинить себѣ зло, кто имѣетъ право воспрепятствовать ему?
Второе отношеніе—это отношеніе членовъ между собой или къ цѣлому организму; и это отношеніе должно быть въ первомъ случаѣ возможно меньше, а во второмъ-возможно больше, такъ чтобы каждый гражданинъ находился въ совершенной независимости отъ всѣхъ другихъ и въ чрезвычайной зависимости отъ гражданской общины. Это совершается всегда при помощи однихъ и тѣхъ же средствъ, такъ какъ только сила государства порождаетъ свободу его членовъ. Изъ этого второго отношенія возникаютъ гражданскіе законы.
Можно разсматривать еще третій родъ отношеній между человѣкомъ и закономъ, именно отношеніе неповиновения къ наказанію; оно служитъ поводомъ къ установленію уголовныхъ законовъ, которые въ сущности являются не столько особымъ родомъ закона, сколько санкціей всѣхъ остальныхъ.
Къ этимъ тремъ видами закона примыкаетъ четвертый, самый важный изъ всѣхъ, который не вырѣзывается ни на мраморѣ, ни на мѣди, но въ сердцахъ гражданъ; который образуетъ настоящую конституцію государства, пріобрѣтаетъ съ каждыми днемъ новыя силы; который, когда старѣютъ и умираютъ другіе законы, оживляетъ и замѣняетъ ихъ; который сохраняетъ народъ въ духѣ его учреждений и незамѣтно замѣняетъ силой привычки силу власти. Я говорю объ обычаяхъ и правахъ, а главное — объ общественномъ мнѣніи; это - область, незнакомая нашимъ политикамъ, но отъ нея зависитъ успѣхъ всѣхъ другихъ; область, надъ которой втайнѣ работаетъ великій законодатель, тогда какъ кажется, что онъ ограничивается лишь частными постановленіями; а между тѣмъ эти постановленія являются только дугой свода; непоколебимый замочный камень его образуютъ въ концѣ-концовъ обычаи, болѣе медленные въ своемъ нарожденіи.
Среди этихъ различныхъ подраздѣленій политические законы, составляющее форму правленія, одни только имѣютъ отношеніе къ моему предмету.
