равенство, которое природа могла внести между людьми и что если они могутъ быть неравными по силѣ или уму, то они всѣ становятся равными вслѣдствіе договора и права[1].
КНИГА ВТОРАЯ.
ГЛАВА I.
О неотчуждаемости верховной власти.
Первое и самое важное слѣдствіе выше установленныхъ принциповъ есть то, что только одна общая воля можетъ направлять силы государства согласно цѣли его учрежденія, которой является общее благо. Въ самомъ дѣлѣ, если противорѣчіе частныхъ интересовъ сдѣлало необходимыми образованіе обществъ, то согласіе этихъ же интересовъ сдѣлало eгo возможнымъ. То, что есть общаго въ этихъ различныхъ интересахъ, составляетъ общественную связь, и если бы не существовало такой точки, въ которой сходились бы всѣ интересы, никакое общество не могло бы существовать. Единственно только этимъ общимъ интересомъ должно управляться общество.
Я говорю, слѣдователъно, что верховная власть, будучи только отправленіемъ общей воли, не можетъ никогда быть отчуждаема и что верховный властелинъ, который является только коллективнымъ существомъ, можетъ быть представленъ лишь самимъ собою: власть можетъ, правда, передаваться, но не воля.
Дѣйствительно, если нѣтъ ничего невозможнаго въ томъ, чтобы частная воля согласовалась въ нѣкоторыхъ пунктахъ съ общей волей, то по крайней мѣрѣ невозможно, чтобы это согласіе было продолжительно и постоянно, такъ какъ частная воля стремится по своей природѣ къ преимуществамъ, а общая воля къ равенству. Еще болѣе невозможно, чтобы была какая-нибудь гарантія для такого согласія, если бы оно даже должно было существовать всегда; оно не было бы слѣдствіемъ искусства, а только случая. Верховный властелинъ можетъ, правда, сказать: „я въ настоящее время, дѣйствительно, хочу того, чего хочетъ такой-то человѣкъ, или по крайней мѣрѣ того, чего онъ хочетъ по своему собственному заявленію"; но онъ не можетъ сказать: „я буду также желать того, чего этотъ человѣкъ пожелаетъ завтра" ; безсмысленно, чтобы воля налагала на себя цѣпи относительно будущаго, и ни отъ какой воли не зависитъ согласиться на что бы то ни было, противорѣчащее благу существа, которое хочетъ. Слѣдовательно, если народъ обѣщаетъ просто повиноваться, онъ себя уничтожаетъ этимъ актомъ, онъ теряетъ свое качество народа; какъ только появляется повелитель, нѣтъ больше верховнаго властелина, и съ этихъ поръ политическій организмъ разрушѳнъ.
Это не значитъ, что приказанія монарховъ не могутъ считаться общей волей, пока верховный властелинъ, имѣющій право воспротивиться имъ, не дѣлаетъ этого. Въ подобномъ случаѣ всеобщее молчаніе необходимо предполагаетъ народное согласіе. Это будетъ объяснено болѣе пространно.
ГЛАВА II.
О недѣлимости верховной власти.
По той же причинѣ, по которой верховная власть неотчуждаема, она и недѣлима[2], такъ какъ воля или всеобщая, или ея совсѣмъ нѣтъ; она или воля народнаго организма, или только одной части. Въ первомъ случаѣ объявленіе этой воли есть актъ верховной власти и составляетъ законъ; во второмъ случаѣ это только частная воля или актъ магистратуры: самое большее—это декретъ.
Но наши политики, не будучи въ состояніи раздѣлить верховную власть въ ея принципѣ, дѣлятъ ее въ ея объектѣ; они дѣлятъ ее на силу и на волю; на власть за-
- ↑ При плохихъ правительствахъ это равенство бываетъ только кажущимся, призрачнымъ. Оно служитъ лишь для поддержанія нищеты бѣдняка и хищничества богача. Фактически законы всегда идутъ на пользу тѣмъ, кто вдадѣетъ, и во вредъ тѣмъ, кто ничего не имѣетъ. Изъ этого вытекаетъ, что общественное состояніе выгодно для людей лишь при условіи, что каждый имѣетъ что-нибудь и никто не имѣетъ лишняго.
- ↑ Для того, чтобы какая-нибудь воля была всеобщей, не всегда необходимо, чтобы она была единогласна, но необходимо, чтобы всѣ голоса были сосчитаны; всякое формальное исключеніе нарушаетъ общность,
