они любятъ свою неволю, какъ спутники Улисса любили свое животное состояніе[1]. Если есть рабы по природѣ, то потому, что были рабы вопреки природѣ. Сила создала первыхъ рабовъ, ихъ малодушіе увѣковѣчило ихъ.
Я не упомянулъ о царѣ Адамѣ и объ императорѣ Ноѣ, отцѣ трехъ вѳликихъ монарховъ, которые раздѣлили между собою вселенную, какъ сдѣлали дѣти Сатурна, которыхъ узнавали въ нихъ. Я думаю, мнѣ будутъ благодарны за эту сдержанность, такъ какъ, происходя по прямой и, можетъ быть, старшей линіи отъ одного изъ этихъ монарховъ, кто знаетъ, не оказался ли бы я при провѣркѣ званій законнымъ королемъ человѣческаго рода? Какъ бы то ни было, нельзя оспаривать, что Адамъ былъ царемъ міра, такъ же какъ Робинзонъ — своего острова, пока онъ былъ его единственнымъ обитателемъ. И что въ этомъ государствѣ было очень удобно, это—то, что монархъ, увѣренный въ своемъ престолѣ, могъ не опасаться ни возстаній, ни войнъ, ни заговорщиковъ.
ГЛАВА III. О правѣ сильнѣйшаго.
Никогда самый сильный не бываетъ достаточно силенъ, чтобы всегда быть повелителемъ, если онъ не превратитъ свою силу въ право, a повиновеніе—въ долгъ. Отсюда— право сильнѣншаго, повидимому право, употребленное въ ироническомъ смыслѣ, а въ дѣйствительности возведенное въ принципъ. Но объяснятъ ли намъ когда-нибудь это слово? Сила—это физическая мощь; я не вижу, какая мораль можетъ быть результатомъ ея проявленій. Уступить силѣ—актъ необходимости, а не воли; самое большее—это актъ осторожности. Въ какомъ смыслѣ это можетъ быть долгомъ?
Допустимъ на минуту это мнимое право. Я говорю, что изъ этого произойдетъ только невообразимая галиматья, такъ какъ, разъ сила создаетъ право, слѣдствіе измѣняется вмѣстѣ съ причиной; всякая сила, превышающая предыдущую, наслѣдуетъ и ея право. Разъ только можно безнаказанно не повиноваться, это можно дѣлать законно, и такъ какъ самый сильный всегда правъ, то дѣло только въ томъ, чтобы сумѣть стать самымъ сильнымъ. Что же это за право, которое погибаетъ, когда прекращается сила? Если нужно повиноваться насильно, нѣтъ необходимости повиноваться по долгу, и какъ только насъ не заставляютъ силой повиноваться, мы болѣе и не обязаны дѣлать это. Мы видѣли, слѣдовательно, что это слово „право" ничего не прибавляетъ къ силѣ; оно здѣсь ничего не обозначаетъ.
Повинуйтесь властямъ. Если это должно означать: уступайте силѣ,—предписаніе хорошо, но излишне; я ручаюсь, что его никогда не нарушатъ. Всякая власть отъ Бога, я это признаю; но отъ него также всякая болѣзнь. Значитъ ли это, что запрещено приглашать врача? Разбойникъ нападаетъ на меня въ лѣсу: неужели я долженъ отдать свой кошелекъ, не только вслѣдствіе силы, но обязанъ былъ бы отдать его по совѣсти и въ томъ случаѣ, если бы я могъ взять его обратно? Вѣдь въ концѣ-концовъ пистолетъ, который онъ держитъ,—также власть.
Согласимся же, что сила не есть право и что мы обязаны повиноваться только законной власти. Итакъ, опять возникаетъ мой первоначальный вопросъ.
ГЛАВА IV. О рабствѣ.
Такъ какъ ни одинъ человѣкъ не имѣетъ естественной власти надъ себѣ подобнымъ и такъ какъ сила не производитъ никакого права, соглашеніе остается единственнымъ основаніемъ всякой законной власти среди людей.
Если частное лицо, говоритъ Гроцій, можетъ отчудить свою свободу и стать рабомъ хозяина, почему не можетъ цѣлый народъ поступить такъ же и стать подданнымъ короля? Здѣсь много словъ съ двойнымъ значеніемъ, который нуждались бы въ объясненіи; но будемъ держаться только слова „отчудить". Отчудить это значить отдать или продать. A человѣкъ, который становится рабомъ другого, не отдаетъ себя въ даръ; онъ продаетъ себя по меньшей мѣрѣ за свое содержаніе; но за что народъ продаетъ себя?
- ↑ См. небольшой трактатъ Плутарха: О томъ, что животныя обладаютъ разумомъ.
