лишению свободы любой продолжительности, сколь бы кратковременным оно ни было» (пункт 19 постановления)
Суд отметил, что «по словам заявителя, сотрудники милиции воспрепятствовали его попытке выйти из кабинета во время допроса и велели ему оставаться внутри и ждать возвращения следователя… В своих заявлениях власти не утверждали, что заявитель мог свободно покинуть отделение милиции, по крайней мере, до того момента, пока ему не было разрешено это сделать. Кроме того, они не представили какого-либо документа, содержащего подробный отчет о произошедшем в отделении милиции во время нахождения в нем заявителя. После того как был установлен тот факт, что заявитель не мог свободно покинуть отделение милиции, вопрос о том, прибыл ли он туда добровольно или же он был туда доставлен, который также был поднят государством-ответчиком, становится непринципиальным… Тот факт, что российские власти считали, что заявитель не являлся задержанным по смыслу российского законодательства, не означает, что он не был лишен свободы в соответствии с положениями Конвенции» (пункт 20 постановления).
В данных обстоятельствах Суд посчитал установленным тот факт, что «в рамках настоящего дела имелся элемент принуждения, который, несмотря на кратковременный срок задержания, свидетельствовал о лишении свободы по смыслу пункта 1 статьи 5 Конвенции» (пункт 20 постановления).
Европейский Суд заключил, что «заявитель ответил на вопросы сотрудников милиции и повиновался их приказам… Кроме того, сторонами не оспаривается тот факт, что заявитель не являлся официально подозреваемым или обвиняемым в совершении какого-либо преступления… Совершенно очевидно, что лишение заявителя свободы… не могло быть осуществлено «с целью доставления [его] в компетентный судебный орган по обоснованному подозрению в совершении преступления» по смыслу подпункта «с» пункта 1 статьи 5 Конвенции… Следовательно, лишение свободы не имело никакой законной цели в соответствии с пунктом 1 статьи 5 Конвенции и являлось произвольным… [Б]ыло допущено нарушение пункта 1 статьи 5 Конвенции» (пункты 21–22 постановления).
Европейский Суд также напомнил, что «право на получение компенсации, закрепленное пунктом 5 статьи 5 Конвенции, возникает в случае установления Судом или национальными судами, прямо или по существу, нарушения одного из других четырех пунктов данной статьи» (пункт 23 постановления).
Суд пришел к выводу, что «заявитель не обладал осуществимым правом на получение компенсации за лишение его свободы, что, как было установлено, являлось нарушением статьи 5 Конвенции… Таким образом, по настоящему делу было допущено нарушение пункта 5 статьи 5 Конвенции» (пункты 24–25 постановления).
