фиктивного договора, и разрешил обыск всего помещения фирмы» (п. 28 постановления).
Суд также подчеркнул, что «…постановление о проведении обыска не было четко сформулированным, что предоставляло следователям неограниченную свободу усмотрения при проведении обыска. В постановлении не было указано, почему недостаточно было обыскать только кабинет и компьютер И.Т. Более того, при вынесении постановления судья не затронул вопрос о том, подлежат ли защите конфиденциальные материалы, хотя судья знал, что заявители являлись членами коллегии адвокатов и располагали документами, защищенными адвокатской тайной» (п. 29 постановления).
Европейский Суд отметил, что «…чрезмерная расплывчатость формулировок постановления проявилась в том, каким образом был произведен обыск…не было обеспечено никаких гарантий против нарушения адвокатской тайны, таких как, например, запрет на изъятие документов, на которые распространяется адвокатская тайна, или наблюдение за обыском со стороны независимого от следственной группы наблюдателя, способного указать, на какие документы распространяется адвокатская тайна… Присутствие двоих понятых объективно нельзя было считать достаточным средством защиты, учитывая, что они не являлись профессионалами, обладающими юридической квалификацией, и следовательно, не были способны определить, какие материалы являются конфиденциальными… что касается электронных данных, хранившихся на компьютерах заявителей, которые были изъяты следователем, то по всей видимости, во время обыска не соблюдались никакие процедуры фильтрации» (п. 30 постановления).
Европейский Суд пришел к выводу о том, что «…обыск, проведенный в отсутствие обоснованного подозрения или средств защиты от вмешательства в профессиональную тайну в кабинетах заявителей, и изъятие их компьютеров вышли за пределы «необходимых в демократическом обществе» для достижения преследуемой законной цели. Таким образом, имело место нарушение требований статьи 8 Конвенции» (п. 32 постановления).
Постановление Европейского Суда по правам человека по жалобе № 25435/06 «Беленко против России» (вынесено 18 декабря 2014 г., вступило в силу 18 марта 2015 г.).
Заявитель жаловалась на нарушение ст. 2 Конвенции в связи с тем, что халатность врачей привела к смерти ее дочери.
