Казакъ-запорожецъ, безъ просвѣту тянущій горилку, но когда нужно — бодро выступающій на защиту вѣры и національности, отлился въ народной пѣснѣ и интерлюдіи въ сходныхъ чертахъ, соединяя въ себѣ и высокое — и комическое. Въ тѣхъ же чертахъ изображаетъ его Гоголь, слѣдуя живому еще въ его время народному преданію.
Кромѣ этихъ мужскихъ типовъ, остановимся на часто встрѣчающемся у Гоголя женскомъ типѣ бойкой, рѣзкой на языкъ бабы — каковой является хотя бы Хивря въ «Сорочинской ярмаркѣ», или Солоха въ «Ночи подъ Рождество». Этотъ типъ находимъ въ массѣ народныхъ сказокъ и анекдотовъ, не всегда русскаго происхожденія, а заимствованныхъ изъ переведенныхъ еще въ XVII в. съ польскаго повѣстяхъ и жартахъ.
Но не одни только юмористическіе типы Гоголя совпадаютъ съ установившимися типами украинской литературы и народной словесности. Мы видимъ и другія лица, обрисованные инымъ размахомъ, иными красками. Трогательный типъ матери-казачки, воспѣтой въ рядѣ думъ и пѣсенъ, воспроизведенъ Гоголемъ въ лицѣ матери Остапа и Андрія.
Одинъ изъ критиковъ объяснялъ высоко-патетическое настроеніе всей повѣсти «Тарасъ Бульба» болѣзненною приподнятостью нервовъ, природной склонностью къ аффектаціи и риторизму, присущей Гоголю. Нѣтъ спора, въ раннихъ письмахъ Гоголя проявляются очень замѣтно эти черты его стиля. Но не забудемъ стиля и настроенія тѣхъ несомнѣнныхъ источниковъ, изъ которыхъ создался Тарасъ — и мы поймемъ, откуда взялся высоко-патетическій тонъ разсказа, самые герои и ихъ подвиги.
Гоголь живо интересовался народностью и, тоскуя въ Петербургѣ по родинѣ, почти во всѣхъ письмахъ къ матери, сестрѣ, знакомымъ, вплоть до появленія «Ревизора», повторялъ просьбы о присылкѣ ему старинныхъ пѣсенъ, преданій, повѣрій, даже костюмовъ народныхъ.
Безъ сомнѣнія, не разъ въ дѣтствѣ и самъ слышалъ онъ
Казак-запорожец, без просвету тянущий горилку, но когда нужно — бодро выступающий на защиту веры и национальности, отлился в народной песне и интерлюдии в сходных чертах, соединяя в себе и высокое — и комическое. В тех же чертах изображает его Гоголь, следуя живому еще в его время народному преданию.
Кроме этих мужских типов, остановимся на часто встречающемся у Гоголя женском типе бойкой, резкой на язык бабы — каковой является хотя бы Хивря в «Сорочинской ярмарке», или Солоха в «Ночи под Рождество». Этот тип находим в массе народных сказок и анекдотов, не всегда русского происхождения, а заимствованных из переведенных еще в XVII в. с польского повестях и жартах.
Но не одни только юмористические типы Гоголя совпадают с установившимися типами украинской литературы и народной словесности. Мы видим и другие лица, обрисованные иным размахом, иными красками. Трогательный тип матери-казачки, воспетой в ряде дум и песен, воспроизведен Гоголем в лице матери Остапа и Андрия.
Один из критиков объяснял высоко-патетическое настроение всей повести «Тарас Бульба» болезненною приподнятостью нервов, природной склонностью к аффектации и риторизму, присущей Гоголю. Нет спора, в ранних письмах Гоголя проявляются очень заметно эти черты его стиля. Но не забудем стиля и настроения тех несомненных источников, из которых создался Тарас — и мы поймем, откуда взялся высокопатетический тон рассказа, самые герои и их подвиги.
Гоголь живо интересовался народностью и, тоскуя в Петербурге по родине, почти во всех письмах к матери, сестре, знакомым, вплоть до появления «Ревизора», повторял просьбы о присылке ему старинных песен, преданий, поверий, даже костюмов народных.
Без сомнения, не раз в детстве и сам слышал он
