этомъ бракѣ, пріняла въ Аржантейлѣ одѣяніе (но еще не постриженіе) монахини, Фульберъ рѣшилъ отомстить А. Онъ ворвался въ спальню А. и подвергъ его кастраціи. Это, опредѣлило рѣзкій переломъ въ жизни А. Жестоко страдая физически и морально, онъ рѣшилъ уйти отъ міра, вступилъ монахомъ въ С.-Дени и убѣдилъ 19-лѣтнюю Элоизу принять покрывало монахини. Что-то озлобленно-рѣзкое и сухое чувствуется въ нѣмъ отнынѣ. Ожесточенный аскетъ, онъ только съ горечью вспоминаетъ радости минувшей любви. Стиховъ онъ больше не пишетъ. Постигшее А. несчастье, однако, лишь на время прервало его профессорскую дѣятельность. Ученики осаждаютъ его просьбами возобновить преподаваніе «во славу Божію». На это охотно даетъ ему согласіе конвентъ С.-Дени, которому былъ въ тягость безпокойный собратъ. Второй. періодъ учительства окружаетъ имя А. еще большимъ блескомъ. Смѣлое и остроумно приложеніе логическихъ пріемовъ къ разрѣшенію богословскихъ проблемъ вызываетъ взрывъ восторга въ ученикахъ, зависть въ соперникахъ, тревогу въ церкви. Обвиненіе въ ереси въ 1121 г. ставитъ А. подсудимымъ передъ Суассонскимъ соборомъ. Несмотря на благопріятное отношеніе къ А. нѣкоторыхъ судей, несмотря на то, что при обсужденіи инкриминируемой книги («Introductio ad Theologiam») судьи уличили другъ друга въ грубомъ невѣжествѣ и еретическихъ заблужденіяхъ, А. былъ осужденъ и долженъ былъ собственными руками бросить въ огонь свою книгу. Онъ былъ посланъ на исправленіе въ аббатство Св. Медарда, но папскій легатъ разрѣшилъ ему вернуться въ С.-Дени. Когда въ историческихъ разслѣдованіяхъ своихъ о происхожденіи аббатства онъ коснулся легенды о Св. Діонисіи и сталъ доказывать, что основателемъ его былъ не Діонисій Ареопагитъ, который никогда не былъ въ Галліи, и мощи котораго покоятся въ Греціи, — монахи стали грозить А. гнѣвомъ короля за униженіе славы знаменитой базиликі. А. долженъ былъ спасаться бѣгствомъ. Въ лѣсахъ между Ножаномъ и Труа онъ построилъ хижину, вокругъ которой выросли шалаши учениковъ. Тутъ же былъ воздвигнутъ храмъ, который А., въ духѣ провозглашеннаго имъ ученія о Св. Троицѣ, посвятилъ Духу-Утѣшителю (Параклету). Въ то время уже нѣсколько лѣтъ раздавалась страстная проповѣдь св. Бернарда Клервосскаго, и вырастали основываемые имъ монастыри. Большинство шло за восторженнымъ мистикомъ, проповѣдникомъ смиренной любовной покорности непостижимому Богу и беззавѣтнаго послушанія Его церкви на землѣ, и было враждебно гордому, пытливому духу А. Сочиненіе A. «Scito, te ipsum» («Познай самого себя») въ связи со слухами о вольной жизни ученой колоніи дало поводъ къ новымъ обвиненіямъ противъ А. Онъ покинулъ Параклетъ. Монахи обители Сенъ - Жильда (St. Gildes de Ruys) въ Бретани избрали его своимъ аббатомъ. Дикая страна, непонятный ему языкъ, распущенные монахи, надѣявшіеся найти въ А. снисходительнаго аббата и, встрѣтивъ, вмѣсто того, строгаго начальника, стали вести противъ него непрерывную войну – все это вскорѣ привело его въ отчаяніе. Въ тяжеломъ настроеніи онъ написалъ личныя воспоминанія, озаглавленныя «Historia calamitatum mearum» («Исторія моихъ несчастій»). Какъ и аналогичное имъ по содержанію «Письмо къ другу», онѣ распространились среди его почитателей и дошли до Элоизы. Чтимая сестрами настоятельница Аржантейля попрежнему терзалась страстной любовью къ супругу. Письмо ея къ А. полно жалобъ и признаній, не передаваемыхъ въ ихъ откровенной страстности. Но любовь умерла въ искалѣченномъ тѣлѣ и ожесточенной душѣ А. Къ прежней подругѣ у него сохранилось только дружеское чувство. Онъ тщательно разрѣшаетъ въ письмахъ ея нравственныя затрудненія, ея богословскіе и практическіе вопросы. Когда преслѣдованія аббата С.-Дени лишили пріюта сестеръ Аржантейля, А. предоставилъ имъ Параклетъ, самъ посѣщалъ новую обитель, наставляя сестеръ, привлекая своею проповѣдью богатыхъ благотворителей. Между тѣмъ, отношенія его съ монахами Сенъ-Жильда до крайности обострились: они вливали ему ядъ въ Св. Дары и подстерегали его въ темнотѣ съ цѣлью убить его. Онъ покинулъ негостепріимную обитель и еще разъ появился на профессорской каөедрѣ. Въ 1136 г. онъ открылъ школу въ Парижѣ, на горѣ Св. Женевьевы. Въ новыхъ теологическихъ трактатахъ онъ старался смягчить и выяснить то, что вызвало обвиненіе его въ ереси. Столпы церкви нашли въ нихъ новыя, худшія заблужденія. Носителемъ обвиненій явился на этотъ разъ самъ Св. Бернардъ — Ученіе А. изложено въ его сочиненіяхъ, изъ которыхъ назовемъ только важнѣйшія: «Tractatus de unitate et Trinitate», «Theologia Christiana» и «Introductio ad Theologiam» — посвящены догматикѣ; «Sic et non», комментарій къ «Посланію къ римлянамъ», и «Діалогъ между іудеемъ, христіаниномъ и философомъ» — вопросу объ отношеніи между вѣрой и разумомъ, откровеніемъ и наукой; «Scito te ipsum» — вопросамъ этики — грѣху и благодати, отвѣтственности человѣка, покаянію и прощенію. На вопросъ: имѣла ли основаніе средневѣковая церковь обвинять А. въ ереси за догматическія его сочиненія, — историкъ долженъ отвѣтить такъ: примиреніе догмата о нераздѣльномъ единствѣ и неизмѣнности Божественнаго Существа съ догматомъ о вочеловеченіи одной изъ этихъ Ипостасей — было не по силамъ мысли средневѣковаго церковнаго человѣка. Большинство церковныхъ столповъ, осудившихъ А., позволяло себѣ въ этомъ отношеніи болѣе сомнительныя выраженія, нежели А., ясная мысль котораго вышла съ достоинствомъ изъ этого лабиринта. Примыкая къ блаж. Августіну, онъ опредѣлилъ Троичнаго Бога какъ единое высшее совершенство въ трехъ проявленіяхъ. Божественная Сущность въ своемъ могуществѣ есть Отецъ, въ своей мудрости — Сынъ-Слово (Logos), въ своей любовной благости — Духъ Святой. Какъ въ совершеннѣйшемъ благѣ, въ Богѣ все гармонично; Онъ можетъ то, что знаеть и хочетъ, хочетъ то, что знаетъ и можетъ. Въ этомъ смыслѣ Его могущество ограничено святостью Его желаній и мудростью: Богъ не можетъ дѣлать зла, и изъ всѣхъ возможностей для Hero въ каждый моментъ открыта лишь наилучшая. Отношеніе Ипостасей подобно отношеніямъ воска, образа, въ который онъ отлитъ, и печати, которою онъ служить, или тремъ лицамъ грамматики: одно и то же лицо одновременно является 1-мъ, 2-мъ и З-мъ, не мѣняясь въ существѣ. Искренній теологъ не отказалъ бы этимъ формулировкамъ въ остроумии и находчивости, но онѣ были слишкомъ тонки для невѣжественныхъ критиковъ А., и они обвінили его въ отрицаніи могущества за Сыномъ и Духомъ Св., въ признаніи степеней въ Св. Троицѣ, въ ограниченіи могущества Бога (Его святостью), въ отрицаніи реальности Ипостасей и въ признаніи у Бога только трехъ именъ — т.-е. въ сабелліанствѣ (см.) хотя во второмъ своемъ сочиненіи о Св. Троицѣ А. самъ полемизируетъ съ сабелліанствомъ и отграничивается отъ него. Съ большимъ основаніемъ обвинили его въ несторіанствѣ, ибо онъ утверждалъ, что Logos въ
этом браке, приняла в Аржантейле одеяние (но еще не пострижение) монахини, Фульбер решил отомстить А. Он ворвался в спальню А. и подверг его кастрации. Это, определило резкий перелом в жизни А. Жестоко страдая физически и морально, он решил уйти от мира, вступил монахом в С.-Дени и убедил 19-летнюю Элоизу принять покрывало монахини. Что-то озлобленно-резкое и сухое чувствуется в нем отныне. Ожесточенный аскет, он только с горечью вспоминает радости минувшей любви. Стихов он больше не пишет. Постигшее А. несчастье, однако, лишь на время прервало его профессорскую деятельность. Ученики осаждают его просьбами возобновить преподавание «во славу Божию». На это охотно дает ему согласие конвент С.-Дени, которому был в тягость беспокойный собрать. Второй. период учительства окружает имя А. еще большим блеском. Смелое и остроумно приложение логических приемов к разрешению богословских проблем вызывает взрыв восторга в учениках, зависть в соперниках, тревогу в церкви. Обвинение в ереси в 1121 г. ставит А. подсудимым перед Суассонским собором. Несмотря на благоприятное отношение к А. некоторых судей, несмотря на то, что при обсуждении инкриминируемой книги («Introductio ad Theologiam») судьи уличили друг друга в грубом невежестве и еретических заблуждениях, А. был осужден и должен был собственными руками бросить в огонь свою книгу. Он был послан на исправление в аббатство Св. Медарда, но папский легат разрешил ему вернуться в С.-Дени. Когда в исторических расследованиях своих о происхождении аббатства он коснулся легенды о Св. Дионисии и стал доказывать, что основателем его был не Дионисий Ареопагит, который никогда не был в Галлии, и мощи которого покоятся в Греции, — монахи стали грозить А. гневом короля за унижение славы знаменитой базилики. А. должен был спасаться бегством. В лесах между Ножаном и Труа он построил хижину, вокруг которой выросли шалаши учеников. Тут же был воздвигнут храм, который А., в духе провозглашенного им учения о Св. Троице, посвятил Духу-Утешителю (Параклету). В то время уже несколько лет раздавалась страстная проповедь св. Бернарда Клервосского, и вырастали основываемые им монастыри. Большинство шло за восторженным мистиком, проповедником смиренной любовной покорности непостижимому Богу и беззаветного послушания Его церкви на земле, и было враждебно гордому, пытливому духу А. Сочинение A. «Scito, te ipsum» («Познай самого себя») в связи со слухами о вольной жизни ученой колонии дало повод к новым обвинениям против А. Он покинул Параклет. Монахи обители Сен - Жильда (St. Gildes de Ruys) в Бретани избрали его своим аббатом. Дикая страна, непонятный ему язык, распущенные монахи, надеявшиеся найти в А. снисходительного аббата и, встретив, вместо того, строгого начальника, стали вести против него непрерывную войну – все это вскоре привело его в отчаянье. В тяжелом настроении он написал личные воспоминания, озаглавленные «Historia calamitatum mearum» («История моих несчастий»). Как и аналогичное им по содержанию «Письмо к другу», они распространились среди его почитателей и дошли до Элоизы. Чтимая сестрами настоятельница Аржантейля по-прежнему терзалась страстной любовью к супругу. Письмо ее к А. полно жалоб и признаний, не передаваемых в их откровенной страстности. Но любовь умерла в искалеченном теле и ожесточенной душе А. К прежней подруге у него сохранилось только дружеское чувство. Он тщательно разрешает в письмах ее нравственные затруднения, ее богословские и практические вопросы. Когда преследования аббата С.-Дени лишили приюта сестер Аржантейля, А. предоставил им Параклет, сам посещал новую обитель, наставляя сестер, привлекая своею проповедью богатых благотворителей. Между тем, отношения его с монахами Сен-Жильда до крайности обострились: они вливали ему яд в Св. Дары и подстерегали его в темноте с целью убить его. Он покинул негостеприимную обитель и еще раз появился на профессорской кафедре. В 1136 г. он открыл школу в Париже, на горе Св. Женевьевы. В новых теологических трактатах он старался смягчить и выяснить то, что вызвало обвинение его в ереси. Столпы церкви нашли в них новые, худшие заблуждения. Носителем обвинений явился на этот раз сам Св. Бернард — Учение А. изложено в его сочинениях, из которых назовем только важнейшие: «Tractatus de unitate et Trinitate», «Theologia Christiana» и «Introductio ad Theologiam» — посвящены догматике; «Sic et non», комментарий к «Посланию к римлянам», и «Диалог между иудеем, христианином и философом» — вопросу об отношении между верой и разумом, откровением и наукой; «Scito te ipsum» — вопросам этики — греху и благодати, ответственности человека, покаянию и прощению. На вопрос: имела ли основание средневековая церковь обвинять А. в ереси за догматические его сочинения, — историк должен ответить так: примирение догмата о нераздельном единстве и неизменности Божественного Существа с догматом о вочеловечении одной из этих Ипостасей — было не по силам мысли средневекового церковного человека. Большинство церковных столпов, осудивших А., позволяло себе в этом отношении более сомнительные выражения, нежели А., ясная мысль которого вышла с достоинством из этого лабиринта. Примыкая к блаж. Августину, он определил Троичного Бога как единое высшее совершенство в трех проявлениях. Божественная Сущность в своем могуществе есть Отец, в своей мудрости — Сын-Слово (Logos), в своей любовной благости — Дух Святой. Как в совершеннейшем благе, в Боге все гармонично; Он может то, что знает и хочет, хочет то, что знает и может. В этом смысле Его могущество ограничено святостью Его желаний и мудростью: Бог не может делать зла, и из всех возможностей для Hero в каждый момент открыта лишь наилучшая. Отношение Ипостасей подобно отношениям воска, образа, в который он отлит, и печати, которою он служить, или трем лицам грамматики: одно и то же лицо одновременно является 1-м, 2-м и З-м, не меняясь в существе. Искренний теолог не отказал бы этим формулировкам в остроумии и находчивости, но они были слишком тонки для невежественных критиков А., и они обвинили его в отрицании могущества за Сыном и Духом Св., в признании степеней в Св. Троице, в ограничении могущества Бога (Его святостью), в отрицании реальности Ипостасей и в признании у Бога только трех имен — т. е. в сабеллианстве (см.) хотя во втором своем сочинении о Св. Троице А. сам полемизирует с сабеллианством и отграничивается от него. С большим основанием обвинили его в несторианстве, ибо он утверждал, что Logos в
