такой же холодной, волосы ея попрежнему лежали неподвижной волной, и она была еще красивѣе подъ высокими потолками этихъ старинныхъ комнатъ.
Въ верхнемъ этажѣ была библіотека. Книги обнимали стѣны, книги уходили къ потолку, который почти весь былъ стеклянный, книги, книги большія и маленькія лежали на столахъ, y глубокихъ креселъ на полу — вездѣ. Здѣсь не убирали, только стирали пыль. Переходы вели изъ одной комнаты въ другую, и вся цѣпь комнатъ была полна книгами, иногда маленькими, отдѣланными какъ драгоцѣнные камни, иногда тяжелыми, угрюмыми фоліантами съ желтыми шершавыми листами. Одна комната была наполнена гравюрами, слѣдующая — старинными рукописями. Въ каждой комнатѣ были небольшія лѣсенки, табуреты и глубокія покойныя кресла...
Дачники проходили толпой, шумя своими платьями, которыя пахли свѣжимъ воздухомъ, и невольно притихли, точно боясь растревожить спящія книги. Пустоплюнди тоже молчалъ. У него было смутное желаніе молиться, хотя онъ никогда не молился.
Очарованіе стало исчезать, когда вышли въ садъ, на солнце и тепло. Управляющій звонко щелкнулъ ключемъ. Стали разговаривать, восхищаться, спорить. Агриппина Ивановна увѣряла, что, хотя и красиво, но она бы съ тоски и страха умерла въ этомъ домѣ; кузены, которые пока были въ комнатахъ невольно умѣряли шагъ, чтобы не звенѣли ихъ шпоры, теперь стали говорить, что y баро-
