Она была очень высока ростомъ, тонка, но не худощава, ходила немного наклонившись впередъ, опустивъ вдоль стана руки съ розоватыми ладонями. Свѣтлокаштановые волосы ея лежали блестящими крѣпкими, непушистыми волнами — точно она никогда не могла быть непричесанной. Носъ небольшой, короткій, совершенно прямой; красивый ротъ безъ выраженія и глаза сѣрые, на выкатѣ, свѣтлые, холодные и безжалостно-равнодушные. Но самое удивительное y Попочки — это былъ ея цвѣтъ лица: не розовый и бѣлый, a какой-то прозрачный, не живой, удивительной чистоты и нѣжности, точно ея голова была сдѣлана изъ куска мрамора. Странно было бы представить это лицо оживленнымъ радостью или страданіемъ.
Попочка неторопливымъ шагомъ приблизилась къ парому, откуда былъ поворотъ налѣво, на дорожку, ведущую къ купальнѣ. Она не раскрывала зонтика, и солнце, проникая между деревьями аллеи, свободно падало на ея свѣтлое лицо, которое не боялось загара. Глазъ она не щурила. Пустоплюнди низко поклонился. Она отвѣтила кивкомъ безъ улыбки и прошла.
Амосъ даже не обернулся.
Поздно ночью, когда мѣсяцъ закатился и въ паркѣ было черно и страшно, Пустоплюнди все не спалъ и все ходилъ, и думалъ, и мучился.
Пустоплюнди любилъ Попочку. Онъ давно ее
