плюнди не смѣлъ спорить, потому что онъ зналъ, какой ядовитый мальчишка былъ Амосъ Крестовоздвиженскій. И Пустоплюнди зналъ тоже, что Амосъ владѣетъ его тайной. Амосъ былъ не изъ таковскихъ, чтобы наивничать и разбалтывать всѣмъ то, что ему могло пригодиться на черный день. A тѣмъ болѣе съ сестрицей своей онъ не станетъ откровенничать. Но разъ угадавъ приблизительно состояніе души Пустоплюнди, онъ безъ церемоніи издѣвался надъ несчастнымъ и заставлялъ его всячески служить себѣ.
У Амоса были выпуклые черные, совершенно косые, глаза, и когда онъ ихъ выворачивалъ или просто вертѣлъ ими, стараясь навести взглядъ на собесѣдника, то послѣднему поневолѣ дѣлалось жутко. Къ тому же, улыбаясь, Амосъ показывалъ уже успѣвшіе почернѣть зубы, и все это въ сложности дѣлало его отвратительнымъ мальчишкой.
— Какая сестра хорошенькая, говорили дачники о Попочкѣ, или, иначе, о Павлѣ Сергѣевнѣ Крестовоздвиженской, — и какой братъ некрасивый, a вѣдь похожи, вотъ что удивительно!
Амосъ и бровью не шевельнулъ, когда Пустоплюнди вошелъ на паромъ.
Пустоплюнди посмотрѣлъ ему въ затылокъ съ уныніемъ.
— Здравствуйте, Амосъ! Опять ловите?
— Опять. Убирайтесь! Вы всю рыбу распугаете.
— Послушайте, Амосъ, я давно вамъ хотѣлъ сказать: вы такой умный мальчикъ, и это даже странно съ вашей стороны...
