— Ну-съ, завтра пикникъ! сказала она съ важностью, хлопнувъ обѣими руками себя по колѣнамъ. — Всѣ, всѣ ѣдутъ. Это недалеко, въ Отрадное — кто пойдетъ, кто поѣдетъ. Кошкина въ своемъ шарабанѣ поѣдетъ. Кого-то она съ собой возьметъ? Очень нужно! Я иду пѣшкомъ, я рѣшила. Тамъ будемъ чай пить, въ теннисъ играть... Князья теперь не живутъ, одинъ управляющій... Домъ-то какой, страсть! Тамъ, говорятъ, Пушкинъ жилъ. Какая тамъ библіотека!..
— A... a Селифанова тоже принимаетъ участіе? спросилъ Пустоплюнди, хотя ему было рѣшительно все равно, — принимаетъ-ли Селифанова участіе или нѣтъ.
— Да когда я вамъ говорю, что всѣ! И Селифанова... она, положимъ, незнакома съ нѣкоторыми — все равно, познакомится — и двѣ Петровы, и, конечно, Пашенька Крестовоздвиженская... Да, еще Пашенька увѣряла, что вы не пойдете, чго y васъ нога болѣла, вы говорили.
— У меня дѣйствительно... болѣла немного... но теперь ничего.
— Такъ, значитъ, вы пойдете? Отлично! Послушайте, Викторъ, мнѣ надо съ вами поговорить насчетъ завтрашняго — что брать съ собою... Я, впрочемъ, всѣхъ этихъ хозяйственныхъ дѣлъ не знаю, a вотъ пойдемте къ Агриппинѣ Ивановнѣ, она въ плющевой бесѣдкѣ, она вамъ надаетъ приказаній...
Викторъ всталъ, обдернулъ блузу и прокашлялся. Женя теребила его и тащила въ плющевую бесѣдку.
