— Такъ въ кого-же вы влюблены?
— Я влюбленъ, медленно, отчеканивая каждое слово, произнесъ Викторъ, — я влюбленъ въ единственную здѣсь достойную любви женщину — въ Агриппину Ивановну Кошкину.
И Викторъ побѣдоносно взглянулъ на Пустоплюнди.
Прошло нѣсколько секундъ молчанія.
Пустоплюнди опять хотѣлъ засмѣяться, но удержался изъ уваженія къ чужой любви. Такъ именно онъ сказалъ это себѣ. Онъ сталъ припоминать Агриппину Ивановну, даму за тридцать лѣтъ съ помятымъ, болѣзненнымъ личикомъ и капризнымъ выраженіемъ глазъ. Агриппина Ивановна занимала большую дачу вдвоемъ съ мужемъ, который гдѣ-то служилъ и пріѣзжалъ только по праздникамъ. Агриппина Ивановна одѣвалась очень мило, вѣчно была больна, держала себя высокомѣрно, a въ бесѣдки парка приказывала приносить свои собственныя длинныя кресла.
Она, впрочемъ, была со всѣми знакома и любила, чтобы за нею ухаживали. Виктора она посылала изъ парка домой за шерстью для своего вышиванья, заставляла собирать клубнику на грядахъ, позади сосновой аллеи, и называла его иногда «многообѣщающимъ юношей».
Но Пустоплюнди въ простотѣ сердечной не думалъ, чтобы кто-нибудь, a тѣмъ болѣе маленькій Викторъ, могъ влюбиться въ эту солидную даму.
Викторъ принялъ молчаніе Пустоплюнди за благоговѣніе и заторжествовалъ. Онъ сталъ рас-
