кіе-же молочные, онъ стригъ подъ гребенку, розовая кожа нѣжно просвѣчивала на головѣ.
Пустоплюнди и познакомился эъ этимъ мальчикомъ только ради того, чтобы знать правду. Викторъ чаще другихъ гулялъ съ «ней» и Пустоплюнди показалось даже, что «она» особенно благоволитъ къ нему. Боже мой! Боже мой! что изъ этого выйдетъ! Викторъ всего только воспитанникъ шестаго класса реальнаго училища и даже, кажется, остался въ шестомъ классѣ на второй годъ.
Одна была надежда — можетъ быть Викторъ равнодушенъ; но нѣтъ, онъ признался прямо, что влюбленъ.
Пустоплюнди и Викторъ сидѣли на самой дальней дорожкѣ парка, y пруда, подъ развѣсистыми березами. День былъ жаркій, съ тяжелыми тучами. Отъ темной неподвижной воды, заслоненной y берега висящими вѣтвями, шелъ запахъ тины и душной сырости. По ту сторону неширокаго пруда солнце блестѣло ослѣпительно и жгло безъ того сожженную траву.
Лѣто было съ грозами и жаркое. Дачники имѣнія купцовъ Жолтиковыхъ, села Вознесенскаго — не запомнятъ такого лѣта. Викторъ, который во младенчествѣ провелъ недѣлю въ Тифлисѣ, увѣрялъ, что нынѣшнее лѣто совершенно кавказское и для мѣстностей подъ Москвой — несоотвѣтственное.
— Скажите, пожалуйста, вотъ что, началъ Викторъ. — Я до сихъ поръ не знаю, какъ ваша настоящая фамилія?
