маешь, что ты воровка, что это чужое, что воровать дурно? Большой грѣхъ брать чужое, понимаешь? И вообще нехорошо... и... (тутъ Лили запнулась) и Богъ не велѣлъ воровать. Ты знаешь заповѣди?
— Не знаю, промямлила Дуня.
— Хочешь, я тебя буду учить? въ порывѣ великодушія воскликнула Лили. — Ты тогда узнаешь, какъ это дурно, и если-бъ даже никто не видалъ, все таки дурно...
Именно этого-то Дуня и не понимала. И на лицѣ ея такъ ясно выразилось непониманіе, что Лили невольно перемѣнила тонъ и прибавила:
— Теперь иди. Помни, что я тебѣ говорила. Если еще увижу — мамѣ скажу и тебя прогонятъ. Слышишь?
Дуня пошла по балкону въ кухню, тяжело ступая босыми ногами.
Въ кухнѣ сидѣлъ сотскій.
Текла Павловна не особенно любила его за балагурство. Однако чаемъ его поила.
Онъ былъ богатый мужикъ изъ сосѣдней деревни. Пожилой, крѣпкій, сильно бѣлокурые волосы въ кольцахъ, глаза голубые — онъ еще казался молодцемъ. Мѣсяца три тому назадъ овдовѣлъ и ужъ подумывалъ о новой женитьбѣ — дѣтей больно много въ дому, не справиться.
Оля и Луша до упаду хохотали его шуткамъ.
— Сотскій, правда, что тебя становой въ уѣздномъ городѣ знаетъ? спрашивали дѣвушки.
