колаемъ условились ничего съ меня за уголъ не брать, и обѣдала я съ ними; только это даровое мнѣ хуже дорогого обошлось: Даша, жена Платонова, всѣ платья y меня выпросила, какія были, a отказать совѣстно, ѣла-пила съ ними.
Въ дворницкой сыро, темно, кругомъ лавки нечистыя. Днемъ я все одна да одна. Даша, и та рѣдко дома бывала, особенно въ праздникъ. Часу въ десятомъ придетъ Платонъ пьяный, колобродить начнетъ, безобразія пойдутъ разныя... Ужъ думаешь, пусть-бы дольше не приходили; одной-то хоть и страшно, и скучно, a все-таки лучше.
Время шло, a о Николаѣ не было ни слуху, ни духу. Но я не безпокоилась: пусть, думаю, устроится на новомъ мѣстѣ, — придетъ.
Но вмѣсто Николая явился ко мнѣ разъ пріятель его, Митя. Этотъ Митя y него и проживалъ, не знаю ужъ зачѣмъ Николай велъ съ нимъ дружбу. Его изъ полиціи со службы выгнали; хитрый онъ былъ человѣкъ, врагъ между нами; ссорилъ насъ часто; мнѣ про Николая все передавалъ, a ему про меня наговаривалъ. Душу имѣлъ самую подлую, a видомъ былъ красавецъ-мужчина: черные волосы вьются, глаза синіе съ поволокой, руки какъ y барина. Николаю нравилось, что этотъ самый Дмитрій Мауткинъ умѣетъ всякую просьбу написать, проведетъ и выведетъ, къ себѣ въ адвокаты его готовилъ.
Я Митю встрѣтила ласково.
— Здравствуйте, здоровы-ли? Давно васъ не видно. Присядьте, гость будете.
— Да что, Прасковья Александровна, я вамъ
