У меня глаза были полны слезъ. Хотѣла сказать ему, что пусть бы мать пока y меня погостила — да не посмѣла; я сама была бездомная.
Просидѣли мы съ нимъ такъ минутъ пять, и говоритъ онъ наконецъ, все невеселый:
— Вотъ что я, Паша, надумалъ; ты ужъ пожалуйста не сердись, переѣзжай ты пока къ моей сестрѣ или къ брату. У нихъ есть хорошій, чистый уголъ въ дворницкой. Я это дѣло устрою. Тамъ мнѣ за тебя и платить ничего не придется. Что жъ ты, согласна?
Подумала я немного: — Хорошо, — говорю, — Николай, переѣду, согласна.
Рано утромъ я встала, вздумалось къ Скорбящей Божіей Матери помолиться поѣхать: можетъ Господь ему и пошлетъ.
Одѣлась я, сѣла на конку y Николаевскаго вокзала и отправилась. Это вѣдь недалеко, за Невской заставой, пять копѣекъ стоитъ. Тамъ прежде, разсказываютъ, только одна заброшенная часовня была, Николая Чудотворца, a образъ Божіей Матери такъ, сбоку стоялъ. И висѣла тамъ кружка, a въ кружкѣ грошики мѣдные, старинные. Случилась лѣтомъ гроза. Молнія ударила въ часовню и попала прямо въ кружку. Она разсыпалась, но грошики на землю не попадали, a всѣ къ образу Божіей Матери такъ и прилипли. До сихъ поръ они тамъ. Пришелъ сторожъ, увидалъ чудо. И узнали, что эта икона чудотворная.
