наставленіе, чтобы слушались мы своихъ будущихъ хозяевъ; да еще роздалъ намъ отъ казны по яблоку и по мармеладинкѣ.
Увезли насъ.
Я попала въ богатый домъ. Ребятишекъ было человѣкъ пять, все маленькіе. Хозяйка мнѣ сразу не понравилась: лицо хитрое, злое. Я потомъ про себя ее вѣдьмой звала. Окружной врачъ велѣлъ меня чисто одѣть и пускать каждый день въ школу. Не понравился хозяйкѣ такой приказъ: я ея ребятъ нянчила, домашнюю работу справляла.
До школы было девять верстъ. Собрались всѣ мальчики и дѣвочки рано, зашли за мной, a я и спроситься не смѣю; хозяйка сердита, ходитъ по избѣ, ворчитъ. Одинъ мальчикъ сказалъ ей:
— Ты, тетка Марья, пусти ее сегодня; сегодня всѣ должны притти, записываться будутъ, a потомъ какъ тебѣ угодно.
Она крикнула мнѣ съ сердцо̀въ: «ступай!» A какъ итти? холода сильные, надѣть вовсе нечего. Ну, однако, надѣла лохмотье какое-то, пошла.
Началось мое мученье: учитель велитъ непремѣнно каждый день приходить, a тетка изъ дому не пускаетъ. Урывками только и могла учиться; но я не лѣнилась и скоро стала все по-русски понимать, цифры узнала и буквы. На экзаменахъ очень стыдно бывало: всѣ пріодѣнутся, одна я въ лохмотьяхъ, словно цыганка.
Такъ бѣгала я въ школу, босая и неодѣтая, двѣ зимы, a на третыо сильно заболѣла. Въ лаза-
