Но даже ваша лучшая любовь есть только символъ, полный экстаза, и болѣзненный пылъ. Любовь — это факелъ, который долженъ свѣтитъ вамъ на высшихъ путяхъ.
Нѣкогда вы должны будете любить дальше себя! Начните же учиться любитъ! И потому вы должны были испить горькую чашу вашей любви.
Горечь содержится въ чашѣ даже лучшей любви: такъ возбуждаетъ она стремленіе къ сверхъ-человѣку, такъ возбуждаетъ она жажду въ тебѣ, созидающемъ!
Жажду въ созидающемъ, стрѣлу, устремленную къ сверхъ-человѣку: скажи, братъ мой, такова ли твоя воля къ браку?
Священны для меня такая воля и такой бракъ.
Такъ говорилъ Заратустра.
«Многіе умираютъ слишкомъ поздно, а нѣкоторые слишкомъ рано. Еще странно звучитъ ученіе: «умри во-время!»
Умри во время; такъ учитъ Заратустра.
Конечно, кто никогда не жилъ во-время, какъ могъ бы онъ умереть во-время? Ему бы лучше никогда не родиться! — Такъ совѣтую я лишнимъ людямъ.
Но даже лишніе люди важничаютъ еще своею смертью, и даже самый пустой орѣхъ хочетъ еще, чтобъ его разгрызли.
Но даже ваша лучшая любовь есть только символ, полный экстаза, и болезненный пыл. Любовь — это факел, который должен светит вам на высших путях.
Некогда вы должны будете любить дальше себя! Начните же учиться любит! И потому вы должны были испить горькую чашу вашей любви.
Горечь содержится в чаше даже лучшей любви: так возбуждает она стремление к сверхчеловеку, так возбуждает она жажду в тебе, созидающем!
Жажду в созидающем, стрелу, устремленную к сверхчеловеку: скажи, брат мой, такова ли твоя воля к браку?
Священны для меня такая воля и такой брак.
Так говорил Заратустра.
«Многие умирают слишком поздно, а некоторые слишком рано. Еще странно звучит учение: «умри вовремя!»
Умри во время; так учит Заратустра.
Конечно, кто никогда не жил вовремя, как мог бы он умереть вовремя? Ему бы лучше никогда не родиться! — Так советую я лишним людям.
Но даже лишние люди важничают еще своею смертью, и даже самый пустой орех хочет еще, чтоб его разгрызли.
