Посмотри, какъ каждая изъ твоихъ добродѣтелей жаждетъ высшаго: она хочетъ всего твоего духа, чтобъ былъ онъ ея вѣстникомъ, она хочетъ всей твоей силы въ гнѣвѣ, ненависти и любви.
Ревнива каждая добродѣтель въ отношеніи другой, а ревность ужасная вещь. Даже добродѣтель можетъ погибнуть изъ-за ревности.
Кого окружаетъ пламя ревности, тотъ обращаетъ, наконецъ, подобно скорпіону, отравленное жало на самого себя.
Ахъ, братъ мой, развѣ ты никогда еще не видѣлъ, какъ добродѣтель клевещетъ на себя и закалываетъ самое себя?
Человѣкъ есть нѣчто, что должно превзойти: и потому ты долженъ любить свои добродѣтели; — ибо отъ нихъ ты погибнешь».
Такъ говорилъ Заратустра.
«Вы не хотите убивать, вы, судья и жертвоприносители, пока животное не наклонитъ головы? Взгляните, блѣдный преступникъ склонилъ голову, изъ его глазъ говоритъ великое презрѣніе.
«Мое я есть нѣчто, что должно превзойти: мое я служитъ для меня великимъ презрѣніемъ къ человѣку»: такъ говорятъ глаза его.
То, что онъ самъ осудилъ себя, было его высшимъ мгновеніемъ: не допускайте, чтобы тотъ, кто возвысился, опять опустился въ свою пропасть!
Посмотри, как каждая из твоих добродетелей жаждет высшего: она хочет всего твоего духа, чтоб был он ее вестником, она хочет всей твоей силы в гневе, ненависти и любви.
Ревнива каждая добродетель в отношении другой, а ревность ужасная вещь. Даже добродетель может погибнуть из-за ревности.
Кого окружает пламя ревности, тот обращает, наконец, подобно скорпиону, отравленное жало на самого себя.
Ах, брат мой, разве ты никогда еще не видел, как добродетель клевещет на себя и закалывает самое себя?
Человек есть нечто, что должно превзойти: и потому ты должен любить свои добродетели; — ибо от них ты погибнешь».
Так говорил Заратустра.
«Вы не хотите убивать, вы, судья и жертвоприносители, пока животное не наклонит головы? Взгляните, бледный преступник склонил голову, из его глаз говорит великое презрение.
«Мое я есть нечто, что должно превзойти: мое я служит для меня великим презрением к человеку»: так говорят глаза его.
То, что он сам осудил себя, было его высшим мгновением: не допускайте, чтобы тот, кто возвысился, опять опустился в свою пропасть!
