Моя тѣнь зоветъ меня? Что мнѣ до тѣни моей! Пусть бѣжитъ за мною! я — убѣгу отъ нея».
Такъ говорилъ Заратустра въ сердцѣ своемъ и бѣжалъ дальше. Но тотъ, кто былъ позади его, слѣдовалъ за нимъ: такъ что образовалось трое бѣгущихъ одинъ за другимъ, — впереди бѣжалъ добровольный нищій, потомъ Заратустра и позади всѣхъ тѣнь его. Но недолго бѣжали они такъ, ибо Заратустра скоро созналъ безуміе свое и сразу отряхнулъ съ себя всякую досаду и всякое отвращеніе.
«Какъ! говорилъ онъ, развѣ самыя смѣшныя вещи съ давнихъ поръ не случались съ нами, старыми отшельниками и святыми?
Поистинѣ, безуміе мое сильно выросло въ горахъ. И вотъ теперь слышу я, какъ шесть старыхъ ногъ, принадлежащихъ безумцамъ, бѣгутъ одна за другой!
Но развѣ Заратустра имѣетъ право бояться какой-нибудь тѣни? И наконецъ, мнѣ кажется, что ноги ея длиннѣе моихъ».
Такъ говорилъ Заратустра, смѣясь глазами и всѣмъ нутромъ своимъ; онъ остановился и быстро обернулся назадъ, такъ что чуть не опрокинулъ на землю тѣнь, которая преслѣдовала его: такъ близко слѣдовала она по пятамъ его, и такъ слаба была она. Ибо, когда онъ измѣрилъ ее глазами, испугался онъ, какъ передъ внезапнымъ призракомъ: такъ худъ, черенъ, истощенъ и старъ былъ этотъ преслѣдователь.
«Кто ты? спросилъ Заратустра грубо, что дѣлаешь ты здѣсь? И почему называешь ты себя моей тѣнью? Ты не нравишься мнѣ».
«Прости меня, отвѣчала тѣнь, что это я; и если я тебѣ на нравлюсь, ну, что-жъ! о, Заратустра, я хвалю тебя и твой хорошій вкусъ.
Моя тень зовет меня? Что мне до тени моей! Пусть бежит за мною! я — убегу от неё».
Так говорил Заратустра в сердце своем и бежал дальше. Но тот, кто был позади его, следовал за ним: так что образовалось трое бегущих один за другим, — впереди бежал добровольный нищий, потом Заратустра и позади всех тень его. Но недолго бежали они так, ибо Заратустра скоро сознал безумие свое и сразу отряхнул с себя всякую досаду и всякое отвращение.
«Как! говорил он, разве самые смешные вещи с давних пор не случались с нами, старыми отшельниками и святыми?
Поистине, безумие мое сильно выросло в горах. И вот теперь слышу я, как шесть старых ног, принадлежащих безумцам, бегут одна за другой!
Но разве Заратустра имеет право бояться какой-нибудь тени? И наконец, мне кажется, что ноги её длиннее моих».
Так говорил Заратустра, смеясь глазами и всем нутром своим; он остановился и быстро обернулся назад, так что чуть не опрокинул на землю тень, которая преследовала его: так близко следовала она по пятам его, и так слаба была она. Ибо, когда он измерил ее глазами, испугался он, как перед внезапным призраком: так худ, черен, истощен и стар был этот преследователь.
«Кто ты? спросил Заратустра грубо, что делаешь ты здесь? И почему называешь ты себя моей тенью? Ты не нравишься мне».
«Прости меня, отвечала тень, что это я; и если я тебе на нравлюсь, ну, что ж! о, Заратустра, я хвалю тебя и твой хороший вкус.
